За столом повисло неловкое молчание, и София сочла нужным извиниться:

- Не хотела тебя обидеть, - сказала она ласково, - но мы с Огюстом лучше проедемся в двуколке.

Я наблюдала за ними, не вмешиваясь в разговор. Мне было любопытно и непонятно, но я боялась, что если вмешаюсь, то сразу выдам себя с головой.

Этьен съел бутерброд, сжевал слойку, залпом выпил кофе – и все это с таким похоронным видом, как будто ел не нежнейший хлеб и самое сладкое французское масло, а жевал подметку своего башмака.

София и месье Огюст переговаривались вполголоса, обсуждая погоду и стрижку розовых кустов в саду.

Я тоже допила кофе, и теперь ждала, когда остальные закончат завтрак, искоса наблюдая, как граф мрачно крутит в пальцах серебряную вилку.

Вдруг он повернулся ко мне и спросил:

- А ты не хочешь прокатиться?

- Этьен, - сказала София с мягким укором, тут же позабыв о стрижке кустов. – Вряд ли Розалин захочется сменить удобную коляску на твой… эм… на твой…

- Я с удовольствием прокачусь, - сказала я неожиданно даже для самой себя. – Хотя не совсем понимаю, о чем речь.

- О-о… - София приподняла брови и покачала головой.

- Пусть прокатится, - тут же поддержал меня месье Огюст. – Молодые кости – не старые, - он раскатисто засмеялся. – В молодости тело требует встряски!

- И все же… - протянула его жена.

- Да бросьте, - сказал Этьен, бросая вилку на стол. – Можно подумать, это что-то страшное! Пойду, заправлю двигатель. Керосином, - он с грохотом отодвинул стул, поднимаясь из-за стола. – Надень шубу, Розалин. Замерзнешь.

Он вышел из гостиной, и Аржансоны опять переглянулись.

- Я его обидела, - вздохнула София.

- Ну что ты, - успокоил ее муж. – Он все понимает.

Но София уже смотрела на меня, и во взгляде ее я читала сострадание:

- Вы такая добрая, - сказала она и снова вздохнула. – Господь любит добрые дела.

- Жду вас во дворе! – крикнул граф уже из прихожей.

- Удачи вам, моя дорогая, - пожелала София и вздохнула в третий раз.

Я посчитала, что надевать шубу было бы слишком – солнце светило ярко, погода была ясной и тихой, но Этьен скривился, увидев меня в пальто и шляпке с вуалью.

- Сказал же – надевай шубу, - он забрался на облучок и теперь натягивал перчатки.

- Но зачем? – удивилась я.

– Ладно, забирайся так, - он протянул мне руку, помогая залезть на высокое сиденье, и набросил мне на плечи свою шубу – тяжелую, и в самом деле пахнущую керосином и еще чем-то резким, незнакомым – словно металлом, нагретым солнцем. – Вот ручка, - Этьен указал на полукруглую скобу перед моим сиденьем. – Держись крепче, а то вылетишь на первом же повороте.

Он надел кожаную шапку, так удивившую меня в первый день нашей встречи, надвинул очки на глаза и сразу превратился в героя фантастических рассказов из серии путешествий на луну на пушечном ядре.

- Но где лошади? – робко спросила я, не понимая, как можно запрячь в эту коляску лошадей, если не было дышла.

Мадам и месье Аржансон уже выезжали со стороны внутреннего двора в двуколке. Серые лошади в яблоках помахивали хвостами и переставляли тонкие ноги изящно, как балерины.

- К черту лошадей, - резко сказал Этьен и надавил на какой-то рычаг.

Раздался грохот, и нас обдало удушливым облаком – с таким же резким и металлическим запахом, который пропитал шубу. Коляска дернулась, зафыркала, как живая, и поехала сама, безо всяких лошадей!

Я взвизгнула и схватилась за скобу, потому что коляска резко повернула – Этьен управлял ею, закручивая из стороны в сторону колесо, крепившееся прямо перед ним.

- Дорогу! – крикнул он и нажал на резиновый