А уж в последние дни, когда Яков стал обладателем сигвигатора, его силы и возможности усилились стократно. Поэтому он постоянно чувствовал в себе эйфорию, доходящую порой до экзальтации, и верил, что, если сильно разгонится да оттолкнется от земли, сможет летать аки птица. Но, будучи на территории «Империи Хоча», оказывался стеснен строгим контролем Загралова, необходимостью тщательно скрываться от всего мира и обязанностями круглые сутки обучаться, усиливаться и совершенствоваться.

Против этого он ничего не имел, сознание диктовало осмысленность дисциплины, а крепкая воля взрослого человека помогала легко управлять бушующими эмоциями.

Но тут – опекун пропал. Пришлось отправляться на его поиск. Иначе говоря, действовать свободно, по собственному усмотрению, то есть применять практически все имеющиеся силы, средства и возможности.

Наверное, поэтому у Якова Ивановича Шереметьева сорвало крышу…

Не найдя Загралова в пещере с Письмом, новый обладатель ринулся на поверхность, и там, вместе со своими ведьмами, сразу отыскал четко узнаваемые следы. Те возникали в светлой рощице с большими прогалинами и тянулись в сторону ближайшего лесного массива. Позвонив по мобильному телефону «домой» в «Империю Хоча» и сделав краткий отчет, Шереметьев поспешил по следу, словно хорошая гончая.

И уже через пару минут наткнулся на лесную поляну, где и замер, вначале непроизвольно. Ведущийся там пикник скорее напоминал оголтелую вакханалию, созвучную самым непристойным сценкам из жизни Содома и Гоморры. В дыму, в грязи, в объедках и мусоре, под рев самых разных порождений попсы собравшиеся на поляне почти шесть десятков человек совокуплялись, танцевали, пили, дрались, пели, валялись, насиловали, давились закуской и злословили.

А с краю этого ужаса, с наветренной стороны, поскуливали два огромных дога. Даже эти бедные животные, преданные своим безумным хозяевам, с ужасом взирали на происходящее действо. На нового, только что прибывшего человека, доги не обратили ни малейшего внимания.

Рядом с собой Яков никого из фантомов в физических телах не оставил изначально, экономил личную энергию. Но после того как пришел в себя, быстро развоплотил там женских духов, оставив только дух старшего сына. Да и то сделал это скорей в воспитательных целях, ну и чтобы хоть с кем-то обменяться мнением:

«Слышал о такой мерзости, но никогда не думал, что увижу воочию…»

«Жуть! – согласился Шереметьев-младший. – Но ты, бать, отмирай быстрей и думай, где мы тут Ивана Федоровича искать будем? Как бы с ним чего плохого не случилось…»

«Ну да… Такие твари могут по голове тюкнуть и тут же под ближайшим кустом землей присыпать. Но кого тут и о чем спрашивать?.. Одни свиньи… обоего пола…»

Яков попытался отыскать в этом аду хоть кого-то с трезвым, осмысленным взглядом. Но у него ничего не получалось. Даже насилуемые девушки выглядели то ли пьяными, то ли накачанными наркотой. Между тем одновременно созданные телесные фантомы двух наиболее опытных ведьм уже проверяли участок лесной дороги, ведущей от поляны к трассе. И вскоре от них пришло сообщение:

«Следов Загралова и Минотавра – нет. Либо затоптаны напрочь, либо наши здесь не проходили».

То есть следовало немедленно начинать разбирательство. Только вот как? С кого и с чего начинать?

Растерянность Шереметьева была прервана весьма быстро и брутально. Некто из здешней компании, осоловелыми глазами рассмотрев постороннего на краю поляны, вдруг заревел бешеным быком:

– Ты чего тут, тварь, подсматриваешь?! – и довольно лихо, для его состояния, запустил в вопрошаемого бутылкой. Шереметьев увернулся от бутылки, но возмутившийся тип ухватился за пистолет: – Шустрый, да? Сейчас ты у меня…