Он вышел из ванной минут через десять, и Таня, увидев его — такого же, каким уходил, только с влажными волосами, удивилась. А Яся — обрадовалась, завизжала и протянула к нему руки.

— Как ты быстро…

— К вам торопился, — улыбнулся Егор, сел на ковёр рядом с ними и сразу взял девочку на руки. Яся тут же с восторгом вновь принялась вертеть пуговицы.

— Как бы не оторвала, — пробормотала Таня, наблюдая за тем, как дочка, пыхтя от натуги, этим и пытается заняться.

— Ерунда, пришью. Главное, чтобы не проглотила, — отозвался Егор, и Таня застыла, сама не понимая, отчего эта мысль пришла к ней в голову только сейчас…

Его не волновали оторванные пуговицы — только проглоченные. Словно он был не чужим человеком, просто зашедшим в гости, а…

— Яська… Светленькая такая... — продолжал между тем Егор с улыбкой, вглядываясь в серьёзное лицо малышки, которая занималась важным делом. — И глазки синие-синие, никогда таких не видел. У тебя не такие, Танюш.

— Да... она на меня не похожа.

Егор на мгновение замолчал, явно решив, что влез в запретное. И попытался сменить тему разговора:

— А кто придумал такое имя — Василиса?

Таня почувствовала, что начинает краснеть.

— Моего дедушку звали Василий... — Голос её неожиданно прервался, и она, всхлипнув, заплакала, сама не понимая отчего. Возможно, в ней говорила давно скопившаяся усталость, а может, и что-то ещё, чему Таня не могла подобрать названия. Вытирала ладонями щёки, по которым бежали крупные прозрачные слёзы, и дрожала от какого-то звериного отчаяния.

Егор, не мешкая, посадил Ясю на ковёр и поспешил к Тане.

— Танюш! Я тебя чем-то обидел? Почему ты плачешь?

Он взял её за руки и стал целовать их. Ладони были мокрыми и солёными от слёз, которые до сих пор текли потоком по лицу Тани. Егор, заметив это, вздохнул, отпустил её руки, а затем подался вперёд, обнял Таню и стал покрывать поцелуями её мокрые щеки. На мгновение оба замерли: Таня больше не плакала, а только смотрела в глаза Егору.

Серые и спокойные, как облака на небе. Ставшие безумно родными за этот месяц…

— Танюш…

Егор не выдержал и прижался к её губам. Нежно и бережно ласкал их, словно хотел выпить всю боль, как шмель пьёт нектар с прекрасного цветка, забрать её, чтобы Таня забыла о всех бедах и была счастлива.

— Я никогда тебя не обижу, — прошептал он, на мгновение прерывая поцелуй. — Обещаю.

И тут послышался недовольный плач. Яся, поняв, что никто не обращает на неё внимания, решила подать голос, а заодно и застучала пластмассовыми кубиками друг о друга.

Но Егор всё не выпускал Таню, и она чувствовала его сильные и тёплые руки на своей талии. Они казались ей очень надёжными.

Никогда ещё ей не было настолько уютно в чьих-то объятиях.

— Ты веришь мне?

— Да... ох, да...

Плач стал громче и требовательнее, Таня мягко и нехотя высвободилась из рук Егора и наклонилась, чтобы успокоить Ясю.

.

В октябре Таня начала отпускать Егора гулять вместе с Ясей одного. Он сам предложил это в свой выходной день, увидев, как Таня мечется по квартире, не зная, за что хвататься первым делом. Уборка квартиры? Обед? Работа? Она чуть не плакала от усталости и, услышав спокойный вопрос: «Может, мне одному с ней погулять?», ухватилась за это предложение, как за соломинку. Волновалась, конечно, — всё-таки впервые Яся гуляла не с ней и не с бабушкой, — но, когда дочка и Егор пришли через два часа домой полностью довольные друг другом, сразу успокоилась.

— Любительница гонять голубей, — смеялся парень, пересказывая, как Яся требовала, чтобы он вытащил её из коляски и водил за ручку смотреть на «гу» — так она называла почти всех птиц. — Топала ногами, визжала… Не удивлюсь, если у парочки голубей сегодня случился сердечный приступ на нервной почве.