Всё словно взорвалось — раздался жуткий грохот от включённого в соседней квартире перфоратора. Таня подпрыгнула на стуле и схватилась за сердце. Да чтоб тебя! При таком шуме она точно ничего не сможет сделать — этот перфоратор словно не стены сверлил, а её мозг.

Подождав пять минут и сделав вывод, что соседи сверху затихать не собираются, Таня вздохнула и отправилась варить суп. Жаль, но придётся работать ночью. Хотя, возможно, удастся выкроить часик-другой днём, пока Яся будет спать дома…

.

Мечтам Тани не суждено было сбыться — дочка, вдоволь выспавшись во время прогулки с бабушкой, а потом наобщавшись с ней же, долго не хотела засыпать. В итоге Таня уснула вместе с Ясей — просто отключилась от усталости.

Ей снился Петербург: город, где жил Василий. Серые небеса и солнечная улыбка. Пронизывающий ветер и спасительные объятия. Невыносимо приятный шёпот и прикосновение тёплых губ к её щеке. Они стояли на мосту, переброшенном через узкий канал в самом центре Северной столицы, и четыре крылатых льва охраняли их сладкий покой и умиротворение...

Но внезапно мост начал рушиться, каменные изваяния взмыли вверх и исчезли в дождливом мраке. Никого рядом больше не было, и опоры под ногами тоже не было. Таня упала в воду, и ледяные осколки с треском врезались ей в кожу...

Таня проснулась и первые секунды не могла понять, в чём дело. Ей показалось, что вместо моста рушится квартира. И Яся истошно вопила…

Перфоратор. Опять!

— Вот ведь!

В комнату заглянула Людмила Васильевна.

— Мам, который час? — стараясь перекричать перфоратор, спросила Таня.

— Начало четвёртого. Вроде как можно сверлить.

— Ох, можно! — воскликнула Таня, стараясь успокоить заходящуюся в крике дочь. — Она поспала всего полчаса!

— Ну они же не знали... — проговорила Людмила Васильевна с привычной мягкостью, заметив, что Таня закипает.

— Не знали! Могли подождать ещё немного, не все дети спят как в законах написано!

Шум сверху не прекращался. Таня ходила с Василисой по комнате и отчаянно трясла её.

— Танюш, давай я.

— Да, держи, — Таня передала ребёнка бабушке, — а я пошла к соседям.

Когда она была в гневе, ее мало что могло остановить. Даже дурацкие законы, по которым днём шуметь в квартире разрешалось до часу и после трёх.

Через несколько минут Таня яростно нажимала на кнопку звонка. Сквозь шум по ту сторону двери его даже не было слышно. Тогда она начала колотить по мягкой дерматиновой обивке, выбивая из неё глухие деревянные звуки.

Неожиданно перфоратор замолчал. Послышались шаги и лязганье ключей.

— Да, что вам? — Дверь открыла дама лет сорока пяти, в потрёпанном домашнем костюме и со следами бессонной ночи на одутловатом лице.

— Моя квартира под вашей. Вы меня извините, конечно! — Таня стояла перед ней в розовом шёлковом халате, из-под которого выглядывали голубые шорты в цветочек. Руки на поясе, рыжие волосы наспех собраны в объёмную гульку на макушке. Глаза пылали огнём, как у кошки, у которой забрали её котёнка. — Я понимаю, что после трёх можно сверлить. Но многие дети в это время только укладываются и...

— Когда хотим, тогда и шумим! — женщина попыталась закрыть дверь.

Таня удержала её, схватившись за ручку.

— Нет, подождите! Я вас прошу как мама! Мой ребёнок с трудом засыпает!

— У всех дети! А у меня ремонт!

— Я только прошу перенести шумные работы хотя бы на полчаса попозже!

Позади женщины послышался шорох. Таня поглядела поверх её плеча и увидела невысокого парня в синем комбинезоне, заляпанном пятнами всевозможных цветов.

— Я постараюсь, — сказал он, с интересом уставившись на разъярённую молодую маму.