– Дама Катриен нездорова.

– Она провела ночь со мной. Я знала бы, если бы она заболела.

– Так сказала дама Розлайн, – ответила Эда. – Если позволите, сегодня я отведаю вашу трапезу.

Не дождавшись ответа, Эда села. Так близко к Сабран, что уловила запах ее саше с корнем ириса и гвоздикой. Инисцы верили, что эти ароматы предохраняют от болезни.

Некоторое время они молчали. Грудь Сабран поднималась и опускалась ровно, но складка рта выдавала гнев.

– Королева, – заговорила Эда, – я, может быть, слишком смела, но, как мне кажется, вы сегодня не в духе.

– Действительно слишком смела. Твое дело – проверять, нет ли яда в моей пище, а не обсуждать мое настроение.

– Простите меня.

– Я слишком много прощаю. – Сабран захлопнула книгу. – Ты, видно, не уделяешь внимания даме-воительнице – рыцарю Вежливости, госпожа Дариан. Может быть, твое обращение не истинно? Может быть, ты оставляешь моему предку пустые церемонии, а втайне держишься своей ложной веры?

Эда не пробыла с ней и минуты, а уже ступила на зыбкую почву.

– Ваше величество, – осторожно сказала она, – королева Клеолинда, ваша праматерь, была наследной принцессой Лазии.

– Об этом мне нет нужды напоминать. Ты считаешь меня полоумной?

– Я не думала вас оскорблять, ваше величество, – сказала Эда. Сабран отодвинула молитвенник в сторону. – Клеолинда была благородна и добра душой. Не ее вина, что она с рождения ничего не ведала о Шести Добродетелях. Быть может, я наивна, но, чем наказывать, нам следовало бы жалеть невежественных и вести их к свету.

– В самом деле, – сухо бросила Сабран. – К свету костра.

– Если вы, моя госпожа, пожелаете отправить меня на костер, я должна принести извинения, – отозвалась Эда. – Говорят, что из эрсирцев выходит плохая растопка. Мы, как наши пески, слишком прокалились на солнце, чтобы гореть.

Королева взглянула на нее. Ее взгляд нашел брошь на платье Эды.

– Ты выбрала покровителем рыцаря Щедрости.

Эда коснулась броши.

– Да, – сказала она. – Я, как одна из ваших приближенных, отдаю вам свою верность. Чтобы отдавать, нужна щедрость.

– Щедрость. Как и у Льевелина. – Сабран будто беседовала сама с собой. – Как бы не оказалось, что ты отдашь больше, чем иные. Сперва Роз вздумала завести ребенка, и вот она слишком утомлена, чтобы служить мне, затем Арбелла не может со мной погулять, а теперь Катри изображает больную. Мне каждый день напоминают, что никто из них не взывает к покровительству Щедрости.

Эда видела, что Сабран в гневе, но ей понадобилось немало самообладания, чтобы не опрокинуть чашу вина на голову королеве. Дамы опочивальни многим жертвовали, чтобы служить ей круглые сутки. Они пробовали ее пищу и примеряли ее платья, рискуя жизнью. Катриен, одна из самых желанных для кавалеров придворных дам, едва ли могла надеяться на супружество. Что до семидесятилетней Арбеллы, та служила еще матери Сабран и до сих пор не знала отдыха.

От необходимости отвечать Эду избавило появление завтрака. Среди подававших его фрейлин была и Трюд утт Зидюр, но она не пожелала встретиться с Эдой взглядом.

Эду смущали многие инисские обычаи, но утренняя королевская трапеза была среди них самой нелепой. Прежде всего королеве наливали вино по ее выбору – а затем подавали не одно, не два, а восемнадцать блюд. Тончайшие ломтики темного мяса, растертую в пасту смородину. Булочки с черным ментским медом, яблочным повидлом, маслом или перепелиными яйцами. Соленая рыба из Лимбера. Лесная земляника на сливочном снегу.

Сабран, как всегда, выбрала лишь золотистую булочку, указав на нее кивком.