– Что? Опять татары что-то учиняют? – испуганно перекрестилась женщина.

– Учинят, если не успеем за Чёртов лог уйти. Вон его благодари, мстителя! Теперь ни один князь в заступ не встанет! Пропала деревня!! По всем законам виноватые. Ступай, кому сказал! После слёзы лить будете, как скотину через топь прогоним. Наплачетесь ещё, комаров кормя в землянках.

Отец и сын проводили Глафиру взглядами. Иван упрямо буркнул:

– Я в церкви обет дал, что не отступлюсь. И Протасий с Любаней нам не чужие были. Она, поди, уж и дитя зачала от Андрюшки нашего, ведаешь ли о том? Муж и жена они, понял, батя?

Фёдор оторопел. Захват железных пальцев заметно ослаб, затем кулак вообще разжался. Глубоко вздохнув и помотав уже пробитыми сединой кудрями, отец обессиленно присел на толстый берёзовый чурбан.

– Откуда известно? – тихо вопросил он.

– Брат поведал, ещё тогда, до медведя. Они хотели на лугу перебаять, как вам с Протасием обо всём повестить. Боялись гнева вашего. А вишь, как оно всё обернулось…

Пожилой мужчина продолжал безмолвно сидеть, обхватив натруженными пальцами глаза и лоб. И вдруг Иван с изумлением увидел, как на кучерявую бороду двумя блестящими дорожками побежали торопливые слезинки. Потом новые, новые… это было неожиданное и невиданное зрелище! Даже когда его, изломанного медведем, собирала по кускам бабка-знахарка, орудуя иглой и острым ножичком, он лишь рычал, закусив до крови губу и сверкая бешеными сухими глазами. А тут?..

– Батя, ты что? Не надо, батя! Прости меня, дурака!!

Вместо ответа Фёдор вдруг резко поднялся на ноги, быстро ушёл в избу. Вернулся с иконой, приказал:

– Встань на колени, сынок!

Смутно догадываясь о причине произошедшей с отцом перемены, Иван поспешно выполнил просьбу. Фёдор медленно и строго перекрестил сына:

– Господь с тобой, Ванюша! Видно, и впрямь твоё дело правое. Тогда обязательно найди её, слышишь?! Найди и вместе с чадом, коли родится, сбереги. Хоть за себя её возьми. Да про родных не забывай, без куска хлеба их не оставь. Помоги пережить лихолетье.

Дождавшись, когда сын поцелует икону, тихо продолжил:

– На тебе теперь весь род наш держится! Не дай ему совсем сгинуть. Найди её, Ванюшка! А с татарами теми поступай, как сердце велит. Я более не супротивник. Я за тебя Господа молить стану… До последних минут своих.

Последние слова прозвучали подобно шелесту листвы на ветке, потревоженной лёгким ветерком. Немудрено, что Иван их так и не услышал.

Теперь и на глазах сына заблестели две предательские слезинки. Двое крепко обнялись. Отец отстранился первым.

– Возьми мой меч, серебра немного, еды на дорогу. Добирайся лесами в Тверь. Дорогой и рекой нельзя, перенять могут. Деревни в нашем углу не сегодня-завтра шерстить начнут непременно. В торговых рядах найдёшь Никиту-кожника, поклонись ему моим именем и попроси приютить на время. Дружок мой с детства, мы с ним два раза рядом на ратях против новогородцев бились. Скажи, что я слёзно просил помочь. А уж далее сам соображай, как быть. Лук тоже бери, ни к чему он мне однорукому. А тебе он ещё послужит!

– За лук и меч спасибо! Но запрячь пока всё здесь. Оружный сразу в глаза брошусь, не на войну иду. Потом вернусь. Коли нужда в них возникнет. А за серебро спасибо, возьму.

– Забери всё сейчас и запрячь в лесу, – глухо молвил Федор. – Один Господь ведает, что ты тут найдёшь вскоре. Поспешай, сынок, нам уже своё дело вершить надобно. Прощай. Мать не жди. Нечего на дорогу бабьи крики слушать. Сам ей всё поведаю…

Отец вновь прижал сына к груди. Над самым ухом Ивана глухо прошептал: