– А чего ж тогда отказывалась?

Я вошел в душевую и осторожно опустил ведьму на ноги. Она пошатнулась и нервно дернулась:

– Просто чтобы позлить! Поспать можно еще пойти?

– Не сразу. Сначала сделаем регистрацию брака.

– Ты про колено и предложение не забыл?

– Не забыл.

– Тогда оставь меня одну, Давид. У меня тут дела.

Представляла ли я себе когда-либо свою свадьбу? Кажется, когда мне было лет пять. Я влюбилась в мальчика из ясельной группы. А то, как он посасывал постоянно большой палец, казалось мне очень мужественным. То есть уже тогда было понятно, что мужчин я выбирать не умею. Глядя, как избранник носится с мальчишками по территории садика, я представляла, как он непременно берет меня замуж, и я жду его домой. Мне было важно, чтобы он приходил домой. Потому что к нам с мамой никто не приходил. Мы были одни.

Когда Давид вышел, я добавила воде температуру и прикрыла глаза. Было страшно. Я боялась мать. Черт знает этого Горького и что он ей наговорил. И почему он такой спокойный. Но я ловила себя на желании спрятаться за ним. Я устала. У меня не было дома. Не было того, кто бы ждал и – тем более – мог защитить. Это страшно, когда смотришь в глаза родному человеку и не видишь там ничего, что было бы про тебя. Я так долго искала в глазах матери что-то важное, что объяснило бы все. Как она так спокойно разменяла меня по мелочам? На спасение от тюрьмы, на выгодную сделку с инспектором…

Показалось, что Давид снова с кем-то говорит, и я поспешила выключить воду и выйти из душа. Он как раз отложил мой мобильный на окно и замер ко мне спиной.

– Кто на этот раз?

– Твой бывший инспектор.

– Он не мой инспектор. – Желания дергать его лишний раз не стало. Может, он прав? И сбегать – не выход… Но где тогда этот выход, я уже не понимала. – Что сказал?

– Я просто коллекционирую угрозы этим утром. Ничего нового. – Давид, наконец, обернулся. – Кофе на столе. Кумкват, роллы… Завтракай, и поедем…

Я подчинилась. Села за стол, взялась за кофе…

– …Было бы проще, если бы ты все мне рассказала, – вдруг заметил он, когда я надкусила вожделенный ролл с лососем и зажмурилась от удовольствия.

– Угу, – только и смогла промычать.

Но при всем желании сделать ему проще не выйдет. Мне кажется, я онемею, если даже меня опоить какими-нибудь препаратами, вынуждающими признаваться в злодеяниях.

Давид явно думал, что я дожую и гряну какими-то новыми колкостями, но я только невозмутимо набила рот и отвела взгляд в окно. За ним ничего не было видно из-за густого тумана.

– Прячешь дом?

– Я люблю возвращаться в него уверенным, что его никто не сжег и не разгромил.

– Ого! Герхард Витович был столь суров в угрозах?

Меня всегда забавляло имя маминого избранника, хотя оно подходило ему вне всяких сомнений. Инспектор Роварский возраста Давида, наверное, но кто знает наверняка? Порода у него перла из всех пор. Потомственный служащий, наследник великих сил и необъятных перспектив был для многих претенденток мужчиной мечты. То, что общество высших привстало на кончики ушей, когда он объявил о помолвке с безродной ведьмой – отдельное удовольствие. И, видимо, не только для меня. Я особо кандидатом на руку не интересовалась, хотя он и пытался ухаживать нормально: водил меня на свидания в самые лучшие заведения Москвы, дарил украшения, обещал, что я останусь довольной… Даже попробовал это удовольствие доставить, но в самый важный момент я разлеглась под ним тряпичной куклой, и это его, как ни странно, остановило.

Инспектор молча ушел тем вечером, оставив меня в оплаченном люксовом номере гостиницы на кровати одну. И мы месяц почти не виделись. Наверное, ему нужно было рисовать для общества более-менее правдивую картинку нашей с ним истории. Чтобы завидовали, ставили в пример, говорили и обсуждали… И чтобы блеск в моих глазах был неподдельным. Роварский думал, что зажечь его будет просто. Но меня это все перестало интересовать.