– Но, может быть, они сыграют еще отин? – Он выглядел почти по-детски разочарованным.

– Вы танцевали великолепно, сэр. – Уитни оказался рядом с ними и слегка поклонился обливающемуся потом немцу.

– А вы есть очень счастливы шеловек, Витни.

Кассия и Уит обменялись счастливыми взглядами, и Кассия в последний раз одарила барона улыбкой, после чего они покинули его.

– Жива?

– Очень даже. И я действительно безнадежно ленива. Я за весь вечер не обменялась ни с кем ни единым словом.

Ей нужно заняться своей работой, еще не так поздно.

– Хочешь поговорить с кем-нибудь из своих закадычных друзей?

– Почему бы нет? Я ни с кем не виделась с тех пор, как вернулась.

– В таком случае вперед, миледи. Давай бросим себя на растерзание львам и посмотрим, кто здесь есть.

Здесь были все, как заметила Кассия сразу по прибытии. Обогнув дюжину столиков и шесть или семь небольших групп, стоявших рядом с площадкой для танцев, она с радостью увидела двух своих друзей. Уитни оставил ее с ними и направился выкурить сигару со своим старшим партнером. Приятная дружеская беседа за сигарой «Монте-Кристо» никогда не повредит. Он помахал ей рукой и исчез в черно-белой толпе, окутанной едким запахом лучших гаванских сигар.

– Привет! – Кассия подошла к двум высоким худым молодым женщинам, которые очень удивились, увидев ее.

– Я не знала, что ты уже вернулась!

Они поцеловали воздух, почти соприкоснувшись щеками, и с удовольствием посмотрели друг на друга. Тиффани Бенджамен уже прилично пьяная, но Марина Уолтерс выглядела яркой и оживленной. Тиффани была замужем за Уильямом Паттерсоном Бенджаменом IV, вторым человеком в самой большой брокерской компании на Уолл-стрит. А Марина разведена. И ей нравилась ее свободная жизнь, по крайней мере, она так говорила. Но Кассия имела основания ей не верить.

– Когда ты вернулась из Европы? – улыбнулась Марина, оценивая ее платье. – У тебя чертовски классное платье, между прочим. Сен-Лоран?

Кассия кивнула.

– Я так и думала.

– И твое тоже великолепно. Мадам Хоккей? – Марина довольно кивнула, хотя Кассия знала, что это всего лишь копия. – Господи, я вернулась только два дня назад и начинаю задумываться, действительно ли я уезжала.

Говоря это, Кассия окидывала взглядом собравшихся.

– Мне это чувство знакомо. Я вернулась на прошлой неделе, чтобы успеть собрать детей в школу. После того как мы сходили к зубному врачу, купили обувь и школьную форму и посетили три дня рождения, я забыла, что вообще уезжала. Я уже готова отдохнуть еще раз. А где ты была в этом году, Кассия?

– На юге Франции, а последние несколько дней – у Хилари в Марбелье. А ты, Марина?

– Все лето в Хэмптоне. Смертельная скука. Это не самое удачное мое лето.

Кассия приподняла бровь.

– Почему?

– Совсем не было мужчин.

Она приближалась к тридцати шести и подумывала о том, чтобы сделать что-нибудь с мешками под глазами. Прошлым летом ей сделал подтяжку груди «самый замечательный доктор» в Цюрихе. Кассия намекнула на это в своей колонке, и Марина пришла в ярость.

Тиффани провела лето в Греции и несколько дней гостила в Риме у своих дальних родственников. Биллу пришлось вернуться домой раньше. Компания «Баллок и Бенджамен», похоже, требовала присутствия своего директора непрерывно. Его, впрочем, это устраивало. Доу Джонс тикал где-то в районе его сердца, и его пульс ускорялся и замедлялся вместе с колебаниями цен на акции. Именно так Мартин Холлам написал в своей колонке. Но Тиффани это понимала; ее отец был в точности таким же: резидент фондовой биржи, ушел на пенсию и прожил всего месяц, играя в гольф, перед роковым сердечным приступом. Жизнь матери Тиффани была менее драматичной. Как и Тиффани, она пила. Но меньше.