На случай, если он приведет женщину, разумеется. С ним это случалось не раз, но на следующее утро его неизменно охватывала глубокая тоска. Он не был циничен и считал своим долгом предложить девушке завтрак и поболтать о том о сем, прекрасно зная, что больше ее не увидит. Его недоверие к женщинам со временем только укрепилось; Луиза и Мелани излечили его от серьезных чувств – каждая по-своему. Не желая больше страдать, он закрылся броней и чувствовал себя в ней вполне удобно.

Алан открыл морозильник, достал наугад два каких-то блюда с китайской едой и поставил их в микроволновку. Поднялся ветер и с воем стал кружить вокруг дома и задувать под двери. С минуту Алан наблюдал, с какой деликатностью кошка ест крокеты, обнюхивая каждый кусочек, а потом поднял голову и огляделся. С тех самых пор, как он поселился в этом месте, в его душе наступил мир и спокойствие. Каменные стены казались ему бастионом, защищающим его от внешнего мира, в котором он целыми днями лечил пациентов, находя время для общения с ними. Вечера же принадлежали только ему, и он хотел наслаждаться ими. Слушать любимую музыку, пить хорошее вино, смотреть фильмы из своей богатой видеотеки, читать книгу у камина. Немногочисленные, тщательно отобранные друзья иногда получали приглашение разделить с ним ужин, и в таких случаях он просил свою бретонку приготовить что-нибудь вкусное. Ему совершенно не хотелось одичать или превратиться в мизантропа, он всего лишь пытался защититься от отчаяния, которое временами накрывало его так, что он терял веру в себя.

Запах карри, поплывший по кухне, пробудил его аппетит, и он усилил звук проигрывателя, чтобы Пуччини заполнил собой все вокруг.

Войдя в гавань, послушная Армель яхта безупречно выполнила маневр, и Маэ подтянула ее буксирным тросом к причалу. От дождя у обеих намокли волосы, и, несмотря на высоко поднятые воротники дождевиков, вода затекала внутрь, а вместе с ней и холод.

– Это просто фантастика! – с восторгом воскликнула Маэ.

Прогулка длилась не более трех часов, но от сильного ветра маленький парусник летел, как птица.

– Море было спокойным, нам повезло, – согласилась Армель, закрывая дверь кабины. – Пойдем на берег, мне ужасно хочется горячего шоколада.

Пересев в надувную лодку, привязанную к яхте, они обменялись радостными взглядами.

– Согласись, в парусном спорте много приятного, – улыбнувшись, добавила Армель и запустила подвесной мотор.

Подружившись еще в младших классах, они никогда не теряли друг друга из виду. Армель служила в одном из банков Эрки, куда ей удалось перевестись после двух лет работы в Ренне. Ее настойчивое желание вернуться было продиктовано страстью к яхтам, и не успела она приехать обратно, как сразу купила подержанный «Дюфур-31» и полностью отдалась своему увлечению. Как и Маэ, она не представляла себе жизнь без моря, и ни в одном месте во Франции ей не было лучше, чем в родном порту.

– Ты только посмотри на эту чертову прорву «ракушечников», которые устраивают нам пробки! – вскликнула она.

Сквозь тарахтение двигателя и шум ветра Маэ скорее догадалась, чем услышала шутку подруги. Впрочем, она ее повторяла каждый раз по возвращении на берег. Рыбалка и яхтинг представляли два отдельных мира, несмотря на то что и тем, и другим занимались моряки, а значит, были солидарны. По привычке Маэ искала глазами свои судна среди тех, что толпились в бухте. Поскольку они были окрашены в ее любимые цвета – вишнево-красный и зеленовато-синий, ей почти всегда удавалось их различить.