– Леди Лорелла, – сцепив пальцы в замок, прервал, наконец, тишину барон. – Признаться, я весьма удивлен, что вы так твердо стоите на своей позиции, и не желаете выходить из комнаты. Мне казалось, вашей деятельной натуре претит подобное затворничество и хватит вас, максимум на сутки. А после, вы прибежите на кухню в поисках еды. Признайтесь же, в чем ваш секрет.

– Ах, барон, – я томно вдохнула и приложила руку ко лбу, изображая головокружение. – Нет никакого секрета, просто я удовлетворила ваши просьбы, и подвергла себя заточению.

– Я вел речь только о доме, – недовольно заерзал барон. – К тому же, мною подразумевались прогулки по саду, и тем более, я ничего не упоминал об отказе от еды.

– Пришлось немного дополнить ваши предложения, – ядовито сказала я. – Немного подумала (в кои-то веки) и рассудила так – Шнитор же тоже мужчина? Зачем подвергать себя ненужным пересудам? Кстати, то, что мы находимся в комнате наедине, тоже бросает на меня тень, поэтому… – опираясь на спинку кресла, я встала. – Извольте покинуть мою спальню.

– Хорошо, – Гритберли отчетливо скрипнул зубами. – Чего вы хотите, Лорелла?

– Просить, чтобы вы убрались из моего дома бесполезно? – уточнила я.

Барон вполне ожидаемо кивнул, но не попытаться я не могла. Мои требования были продуманы еще на второй день заточения, как и рассказаны желающим их слушать, но я не гордая, вполне могу и повторить.

– Прогулки на лошади, согласна даже на ваше при этом присутствие; возможность беспрепятственно покидать дом в течение дня, на ночь я, само собой разумеется, не претендую; и главное, вы прекращаете мне читать свои нотации. Я уже выросла, и момент воспитания, даже такого, каким его видите вы, безнадежно упущен.

– И я весьма сожалею, что не прибыл сюда гораздо ранее и не устранил этот пробел, – заявил барон. Я закатила глаза и напомнила ему про третий пункт.

– Хорошо, – недолго подумав, произнес барон. – Сами понимаете, первый пункт меня не устраивает, ввиду… моего особого отношения к лошадям.

– Я уверена, что вас не устраивают все пункты, – фыркнула я. – Хотя их и не так много. Но я согласна пойти на уступки, если вы предложите мне равноценную замену. Итак?

– В имении ПремСбит через неделю прием.

– Полагаю, выводят в свет дочерей маркиза?

– Именно так. Надеюсь, возможность на него попасть вы сочтете достойной альтернативой прогулкам на лошади.

– Вы спутали меня с Дарлайн, лорд ГритБерли, – я развеселилась. – Вот уж она не упустила бы такой шанс.

– Это отказ? – скривился барон.

– Отнюдь. Я согласна пойти вам навстречу, ввиду уступок с вашей стороны. Поэтому, официально заявляю – балу быть.

ГритБерли облегченно вздохнул. Подозреваю, перспектива кататься на лошади пугала его даже больше возможного гнева герцога, поэтому он выжал из себя улыбку и встал из кресла.

– Значит, договорились, леди Лорелла. Предполагаю, теперь вы можете смыть с себя этот ужасный, изуродовавший вас грим и перестанете отвлекать Лиззи от работы.

Я замерла, пораженно открыв рот, и не зная, что ответить. Барон вышел, аккуратно прикрыл за собой дверь, и мне ничего не оставалось делать, кроме как отправиться в ванную с противным ощущением шпильки, которую загнали в мое самолюбие.

Следующая неделя прошла под грифом «Совершенно по-женски». Мама, обрадованная моим самоосвобождением из заточения, бросила все силы и ресурсы на подготовку к балу. Тщетно было пытаться напомнить ей о том, что я уже помолвлена, и как бы сказочно не выглядело мое платье, нового жениха нам не видать. Дом наш просто напросто заполонили швеи и парикмахеры всех мастей. Я была полностью согласна с необходимостью присутствия первых – гардероб давно следовало обновить, но когда я подсчитывала во сколько нам обходится каждодневное пребывание цирюльников, которые каждый раз сооружали на моей голове произведение искусства, самочувствие мое резко ухудшалось.