И я потянулась к нему за поцелуем. Но он прижал меня к себе и произнёс:

— Девочка моя, ты даже не представляешь, во что мы влипли.

Я похолодела от этих слов.

9. Глава девятая

Я лежала, прижимаясь к Глебу, стараясь сообразить, что такого могло произойти и не находила адекватных ответов. Он будто почувствовал мою напряжённость, ближе притянул к себе и крепче обнял.

— Ты чем-то болен и мог заразить меня? — напряжённо спросила я, но не отстранилась.

Мне совершенно не хотелось отодвигаться от него или разжимать объятия. Наоборот всё во мне кричало, о том, что я хочу ещё. Его всего. Сейчас. Себе. Навсегда. Во мне что-то бесновалось и я никак не могла понять, что же со мной происходит. Даже слабое жжение в ноге не отвлекало. Наверное всё ещё действуют обезболивающие препараты, которые мне вкололи в больнице.

— Нет… Это сложно, — неуверенно начал он, замявшись. — Мы не должны были... Но я не мог противостоять этому. Ты же тоже это чувствуешь?

— Чувствую что? — напряглась я ещё больше.

Потому что чувствовала я сейчас много всего. И меня немного пугали эти чувства. Пугало всё, что происходило внутри меня. Я была полна противоречивых чувств. От желания сбежать от всего этого, до тихой истомы от его объятий, поцелуев, прикосновений.

Он выпустил меня из объятий и сел на край дивана, обхватив голову руками. Потом взлохматил свои волосы парой движений рук и потянулся за штанами.

Я сразу почувствовала себя неуютно, мне стало холодно без его объятий. Хотелось заплакать от обиды. Обиды на то, что он отпустил меня и больше не обнимает. О чём я только думаю? Этот человек появился в моей жизни всего несколько часов назад. Ну переспали. Чего убиваться теперь? Я была в полной прострации от таких мыслей, что не заметила, как он рассматривает меня.

— Тася, — потянулся он ко мне, сгрёб в охапку и усадил рядом с собой. — Ты замёрзнешь, надо обработать твою ногу и снова одеть на неё лангету.

Он подал мне пижаму. Я пожала плечами и облачилась в неё не без его помощи. Глеб сходил в ванную, где мы оставили мои вещи и принёс бинты и лангету. Сев на пол, он аккуратно приладил всё на место и положил мне голову на колени.

От этого его прикосновения стало жарко. Я машинально начала гладить его по волосам. Они были такие приятные на ощупь. Не жёсткие, но и не сильно мягкие.

— Так о чём ты хотел поговорить? — прервала я слишком затянувшееся молчание.

— О том, что произошло между нами, — тихо начал он. — Но сперва ответь мне, что тебе известно про Бориса Железнова?

Я задумалась. Перебрала в уме всех возможных знакомых людей, своих и родителей. И честно ответила:

— Ничего. Мне совершенно ничего не говорит это имя.

— Что ты знаешь о своих родителях? — вновь задал он вопрос, не дав мне ничего больше сказать.

— Наверное всё, — пожала я плечами. — Папа историк и археолог, они с мамой постоянно в разъездах, поэтому я большую часть жизни живу у тёти. Выезжала ненадолго в большой город, недалеко от нас, чтобы отучиться в университете. Мама работает на удалёнке, поэтому может ездить с отцом. Дни рождения перечислять? Какие-то ещё факты? Я не понимаю, к чему ты клонишь.

Я нахмурилась и поджав губы уставилась на него сверху вниз.

— Ты знаешь как познакомились твои родители? — спокойно продолжил он задавать странные вопросы.

— Конечно, они рассказывали. В турпоходе познакомились, они в студенчестве постоянно ездили куда-нибудь с палатками. Вот на одном таком сборище и познакомились. Потом мама забеременела мной и они поженились. Они изначально хотели пожениться, но позже. Но раз так сложилось они не жалеют. Глеб, это скорее мне надо задавать тебе вопросы с пристрастием. Объясни толком, что ты имел ввиду, когда сказал, что мы вляпались? В смысле - мы? В смысле - вляпались? И в смысле - куда?