Тони слушал молча, набычившись. Одному богу было известно, что там происходило у него в голове.

– Зачем вы это затеяли? – спросил Оберт.

– Мы обсуждали этот вопрос тысячу раз. И с вами, и с командором Хендриксом, и со всяким, кто только пожелал… Нам нужны заложники. Ведь мы находимся в состоянии войны с человечеством.

– Надеюсь, человечество в курсе, – злобно оскалился Оберт. – Но я не о том. К чему вы затеяли всю эту конспирацию, эти нелепые представления с зимней спячкой? Неужели нельзя было просто поставить нас перед фактом?

– Решение принималось не мной, – ответил Ктелларн. – Лично я предпочел бы играть в открытую. Но вы уверены, что все колонисты без исключения спокойно отнеслись бы к перспективе оказаться моложе собственных детей?

– Я знаю нескольких женщин, которые охотно согласились бы.

– А я склонен считать, что по меньшей мере у каждого четвертого развился бы психоз. Нам не нужны невротики. Нам нужны здоровые, безмятежные, довольные жизнью заложники. И не забывайте, что это не только военная операция. Это еще и грандиозный научный эксперимент. Наблюдения за репрезентативной человеческой популяцией приносят нашей науке неоценимый материал. Вы представить себе не можете, сколько научных трудов о человеческой природе создано за эти двадцать лет! Подозреваю, мы разбираемся в человеческой психологии лучше, чем сами люди, поскольку общеизвестно: никогда нельзя изучить свой собственный разум… Мы стремимся лучше понять естественного врага. К тому же вы помогли нам серьезно усовершенствовать гибернационную технику.

– Так что случилось с Хоакином Феррейрой?

– В самом начале эксперимента эта техника давала сбои. Феррейра попросту не проснулся. В физиологическом смысле он жив, но мы пока не знаем, что же пошло не так и отчего не удалось вернуть его к функциональному состоянию. Есть несколько гипотез… но ведь вы не специалист, да и я тоже.

– Пожалуй. И что же теперь будет, господин капитан, после того, как вы открыли нам Страшную Эхайнскую Тайну?

Ктелларн пожал плечами.

– Не мне решать, – проговорил он задумчиво. – Может быть, вас всех погрузят в сон и ваши капсулы будут соседствовать с несчастным Феррейрой на веки вечные, как непреходящий фактор сдерживания, покуда о вас помнит хотя бы один чиновник Федерации. Так оно даже лучше – меньше хлопот, меньше затрат на содержание поселка. А может быть, все останется как прежде. Мы с вами прямо здесь и сейчас договоримся, чтобы Страшная Эхайнская Тайна не вышла за пределы этой комнаты. Вы дадите мне… – он усмехнулся, – … Страшную Человеческую Клятву, что никому не расскажете. И мы будем снова играть в шахматы, и призом снова окажется визуальная информация, и поэтому вы будете беспрестанно выигрывать. А юноша Тони вернется к своим пробежкам, наматывая условные витки вокруг этого крохотного мирка. И по вечерам будет заниматься сексом с Луизой Вивьен или, в зависимости от настроения, с Тамарой Форестье…

– Вы всегда за нами наблюдаете? – вдруг спросил Тони, кусая губы.

– Всегда, – с готовностью подтвердил капитан Ктелларн.

– Правильный и простой, – печально сказал Оберт.

– Даже когда мы хотим остаться одни? – не унимался Тони.

– Вы давно могли бы уяснить себе, юноша, – промолвил Ктелларн. – Что бы вы ни воображали, но это плен. И на полную свободу рассчитывать не следует. В утешение вам скажу, что любовные игры людей весьма забавны, но у нас это происходит намного эмоциональнее, и поэтому ваша интимная сфера представляет для нас лишь академический интерес.

– Тони, Тони, – сказал Оберт увещевающе и встал.