Что он там говорил – что ее комната ближняя к ванной? Скажите на милость, сколько чести. И чем она ее заслужила? Что ему вообще от нее нужно?!

Когда раскладывала вещи по ящикам комода, чувствовала, как руки дрожат от негодования, что плескалось в душе. Ну как?! Как можно считать себя в праве распоряжаться жизнью и временем совершенно посторонних людей? Да если бы не мама, ни в жизнь она бы даже разговаривать с ним не стала. С ней лично пусть делал бы, что хочется, но маму трогать нельзя. Мама вообще ни о чем не должна догадаться. Иначе, страшно представить, что она может подумать о дочери.

Когда те несколько вещей, что впопыхах сунула в сумку, были разложены, Ника занялась цветами, чтобы скоротать время. Цветы в букете были замечательные – ее любимые герберы, символ ранней осени. Но вот декорирован букет был ужасно безвкусно. Зачем тут нужны еще и полевые цветы, которые уже подвядают? Эх, ей бы сейчас сюда листья папоротника или пальмы, могла бы создать незабываемую красоту. А если еще добавить несколько тоненьких прутиков, самых обычных, осиновых или березовых, то букет заиграет новыми красками. И ваза таким цветам нужна прозрачная шарообразная с уложенной на дно гидратированной пеной, смоченной водой. И тогда букет будет жить не меньше двух недель. А так он протянет дней пять, не больше.

Ника любовалась плодами своих трудов, когда поняла, что время вышло и пора идти на встречу в гостиной. И смех, и грех, честное слово! Но в такой идиотской ситуации она еще не оказывалась. Ладно хоть на час получилось забыться.

Собрав мусор в пустой пакет, она вернула вазу с цветами на кухню и замерла на пороге гостиной. Почему не раздается ни звука? Кстати, она и когда была в своей комнате, тоже ничего не слышала. Уснул он что ли? Только подумала, как раздался его голос:

- Гостиная – общая территория, так что, не стесняйся, входи смело.

Снова он над ней насмехается. Это уже порядком надоело!

- Я и не стесняюсь. И не помню, чтобы мы переходили на «ты», - шагнула она в гостиную и сразу же заняла кресло, что находилось подальше от дивана, на котором восседал Казанцев.

Он, оказывается, типа работал. По крайней мере, рядом с ним стоял раскрытый ноутбук. Свой Ника тоже взяла с собой. Если уж торчать здесь, то со смыслом.

Казанцев встал с дивана, приблизился к ней и занял соседнее кресло. Зря она старалась увеличить по максимуму расстояние между ними. Теперь их разделял разве что небольшой журнальный столик. Так мужчина еще и его сократил – облокотился на тот столик и стал еще ближе. Ника предпочла на него не смотреть, тогда как он продолжал ее нахально разглядывать.

- Мы будем какое-то время находиться на довольно тесной территории. Как думаешь, не лучше ли перейти на более неофициальное общение?

- Я этого общения не искала и не хотела.

- Но тем не менее, ты согласилась.

- У меня не было выбора, - вынуждена была посмотреть на него Ника.

- Выбор есть всегда…

- О чем вы говорите?! – перебила его Ника. – Речь шла даже не обо мне…

- И ты согласилась. И теперь ты здесь, - кивнул он, даже не собираясь спорить. Видно, правда всегда и во всем была на его стороне, как он сам считал. Нике стало так противно, что она не сдержалась и скривилась. От него это, конечно же, не укрылось. – Хочешь ты того или нет, но ты будешь здесь и со мной, пока я не смогу уехать. И советую тебе с этим смириться ради себя же, - жестко закончил и встал с кресла.

Какое-то время он стоял у окна, и у Ники была возможность рассмотреть его получше. Высокий, статный… Наверное, мог бы считаться красивым, если бы не позиция «мне можно все». Последнее стирало все возможные плюсы, превращая их в один жирный минус. Нельзя так обращаться с людьми, как и использовать власть в личных целях.