Сквозняк снова коснулся щеки.

– Ну… ладно. Не очень-то и хотелось.

Где-то за стеллажом фыркнули.

– Ладно-ладно, – я пожала плечами. – Тебе виднее.

*

Книги я оставила в своем кабинете. Следующим пунктом на сегодня был визит к мужу.

И, конечно, Ирмаина, как всегда, пришлось отвлекать от страшно важных дел.

– Ирмаин-ала, я принесла финансовые отчеты.

– Да-да, – рассеянно протянул муж, не поднимая головы от артефакта, больше всего напоминающего механическую лягушку со вскрытым брюшком, в котором изобретатель сейчас и копался крохотной отверткой. Даже знать не хочу, что это и для чего. Перед стариком над артефактом была установлена здоровенная лупа. На носу у Ирмаина при этом красовались круглые очки. Насколько я знаю, на зрение он, несмотря на возраст, не жалуется, – значит, и очки артефактные, помогают ему видеть какие-нибудь потоки.

А вот сама распотрошенная “лягушка” повернула голову в мою сторону и даже помахала металлической лапкой. Похоже, собственная препарация ее ничуть не огорчала.

– Положи их, кхм… куда-нибудь. Я ознакомлюсь. После. Знаешь что, держи их лучше у себя, пожалуй. Я непременно, кхм, как-нибудь зайду и…

Я вздохнула.

– Ирмаин-ала, у меня к вам серьезный разговор.

– О… а он не может немного, кхм… подождать?

– Ни в коем случае!

Я решительно прошла прошла в лабораторию, расчистила себе единственное относительно свободное кресло – бесчисленные сваленные на нем предметы не в счет – и уселась в него. Если я сейчас уйду, Ирмаин забудет об этом, как только за мной закроется дверь. Знаем, плавали.

А потому я, не торопясь и не требуя отвлечься от “лягушки”, просто принялась рассказывать про Ники и его мать – стараясь, конечно, расставить при этом правильные акценты.

– Погоди! – В конце концов Ирмаин наконец поднял на меня глаза, сдвинул на макушку очки и даже отложил отвертку. “Лягушка” сложила лапки на вскрытой груди. – Ты хочешь сказать, что эта женщина и ее ребенок были рождены, кхм… свободными?

– Разумеется! – я энергично кивнула.

– Но это незаконно! – кажется, мой муж искренне возмутился. – Зенаил сейчас ни с кем не воюет!

Я пожала плечами.

– Пиратам, которые захватили их корабль, не было до этого дела.

– Безобразие, – нахмурился старик. – Надо обратиться к халифу, пусть проверит невольничий рынок…

Кажется, мой расчет оправдался. Ирмаин – хороший человек, но он дитя своего века. Рабство для него нормально, он полагает естественным, что одни люди принадлежат другим.

И все-таки одно дело – люди, рожденные невольниками, и совсем другое – те, кто был обращен в рабство. Ведь на их месте, выходит, мог бы оказаться кто угодно! Вполне законным считается обращать в рабство пленных при военных конфликтах. Ну и преступников, чтоб отрабатывали вред, нанесенный обществу. А вот захватывать свободных просто так – и впрямь незаконно. Кто б еще те законы соблюдал. Тот же Рами у нас тоже родился свободным. Просто бродяжничать по дорогам Зенаила без какой-либо защиты и оружия для смазливого юноши не намного безопаснее, чем для девушки. Однажды он лег спать на сеновале при постоялом дворе, а проснулся уже в рабском загоне.

– Надо, конечно, – я кивнула. – Хотя Ники и Тарии это ничем не поможет. Но я кое-что придумала!

Жаль, но принять в род Тарию не получится. Тогда Ники, как рожденный до брака, все равно останется рабом. У нее, по крайней мере, сейчас вполне легальное положение в гареме. А вот мальчик…

Никому просто не приходит в голову усыновлять чужих детей! Беднякам ни к чему лишний рот, а у богатых при наличии гаремов всегда и своих детей в избытке, кому бы и зачем понадобился чужой?