Маляр отпихивался от стены ногами. Люлька с маляром откачивалась и опять летела к стене. А маляр опять отпихивался от стены ногами.

Петров и Комаров тянули за канат. То Петров, то Комаров. Пока один тянул, другой на всякий случай держал свободный конец каната.

Маляр поднимался все выше.

В первом этаже был кооператив.

Маляр поднялся до вывески и уперся ногой в букву О.

В это время Комаров повис на канате, и люлька с маляром остановилась против окна во втором этаже.

Маляр поджал ноги, чтобы не высадить ими оконного стекла, но в это время на канате повис Петров, и маляр очутился в простенке между вторым и третьим этажом. На стене было написано мелом: «Ванька болван, а Наташка дура».

– Ишь ты! – сказал маляр и покрутил головой. – И сюда ведь, черти, забрались!

Но на канате повис опять Комаров, и маляр увидел перед собой открытое окно, а в окне комнату. В комнате стояли два человека, один в пиджаке, а другой, кажется, без пиджака. Тот, который был в пиджаке, схватил того, который был, кажется, без пиджака, и душил его.

Но в это время на канате повис Петров, и маляр увидел перед собой ржавый карниз.

– Стой! – закричал маляр. – Давай обратно!

Петров и Комаров задрали кверху головы и смотрели на маляра.

– Чего смотрите! Вниз! Скорее! Там в окне душат! – кричал маляр и бил ногой в открытое окно.

Петров и Комаров засуетились и вдвоем повисли на канате. Маляр взлетел прямо к четвертому этажу, больно ударившись ногой о карниз.

– Вниз, черти! – крикнул маляр на всю улицу.

Петров и Комаров, видно, поняли, в чем дело, и начали понемногу опускать канат. Люлька поползла вниз. На улице начала собираться толпа.

Маляр перегнулся и заглянул в окно.

Человек без пиджака лежал на полу, а человек в пиджаке сидел на нем верхом и продолжал его душить.

– Ты чего делаешь? – крикнул ему маляр.

Человек в пиджаке даже не обернулся и продолжал душить человека без пиджака.

– Чего там такое? – кричали снизу Петров и Комаров.

– Да тут один человек другого душит! – кричал маляр. – Вот я тебя сейчас!

С этими словами маляр слез с люльки и прыгнул в комнату.

Облегченная люлька качнулась в сторону, ударилась об стену, отлетела от дома и с размаху двинула по водосточной трубе.

В трубе что-то зашумело, застучало, заклокотало, покатилось и посыпалось.

Народ с криком отбежал на середину улицы. А из водосточной трубы на панель выскочили три маленьких кирпичных осколка.

Народ опять приблизился к дому.

Петров и Комаров все еще держались за канат и показывали, как они тянули люльку наверх, как маляр крикнул им опускать вниз и как один человек душит другого.

В толпе ахали и охали, смотрели наверх, и наконец решено было как-нибудь помочь маляру.

Человек в соломенном картузе предлагал свою помощь и говорил, что может по водосточной трубе забраться хоть на край света.

Старушка с маленьким лицом и таким большим носом, что его можно было взять двумя руками, требовала всех мошейников сдать милиции и лишить их паспорта, чтобы они знали, как мучать других.

Петров и Комаров, все еще держась за канат, говорили: «Мы его не упустим! Теперь уж нет! Шалишь!»

В это время из ворот дома выбежал дворник в огромной косматой папахе, в голубой майке и красных резиновых галошах, надетых на рваные валенки. С криком: «Что тут случилось?» – он подбежал к Петрову и Комарову.

Дворнику объяснили, что в четвертом этаже, в том вон окне, один человек задушил другого.

– За мной! – крикнул дворник и бросился в парадную. Толпа кинулась за дворником.

Петров и Комаров привязали канат к какой-то деревянной дуге, торчащей из-под земли, и, говоря: «Ну нет, брат, не уйдешь!» – тоже скрылись в парадной.