Миссис Мюллет просияла.

– Я пеку его на Рождество, как делала моя мать и еще раньше ее мать. Пирог с салом объединяет семью, так сказать.

Он и правда объединяет, но я не пророню ни слова на эту тему.

– И вот, – сказала миссис Мюллет, доставая пирог из духовки с помощью пары прихваток и помещая его на подставку. – Посмотрите! Почти можно есть!

Старая шутка, слышанная раз сто, но я послушно засмеялась. В ней больше правды, чем думает Филлис Уиверн, но я не хочу испортить ей удовольствие. Кто знает? Может, она найдет эту гадость съедобной.

Если бы готовка была игрой в дартс, стряпня миссис Мюллет редко бы попадала в цель.

Миссис Мюллет разрезала пирог на двенадцать частей.

– По два кусочка на нос, – объявила она, бросив взгляд на Доггера, вошедшего в кухню. – Вот чему учили нас у леди Рекс-Уэллс: два кусочка на нос сберегут вас от дыры. Она имела в виду «от могилы», конечно. Старая леди говорила, что это относится к каждому, от нее самой до помощника садовника. Натуральная фурия, вот кто она была, но дожила до девяноста девяти с половиной лет, так что в ее словах что-то есть.

– Что вы об этом думаете, Доггер? – поинтересовалась Филлис Уиверн у Доггера, который скромно пил чай, стоя в углу.

– Хорошее сало помогает вырабатываться желчи. Хорошая желчь способствует пищеварению, что удлиняет жизнь, – неуверенно сказал Доггер, глядя в чашку. – Так я слышал.

– И все благодаря двойной порции пирога с салом! – воскликнула Филлис Уиверн, радостно хлопая в ладоши. – Что ж, за вторую сотню лет!

Она взяла вилку и поднесла маленький кусочек ко рту, остановившись на полпути, чтобы одарить миссис Мюллет улыбкой, должно быть, стоившей тысячу гиней.

Она задумчиво пожевала.

– О мой бог! – сказала она, кладя вилку на тарелку. – Боже ж ты мой!

Даже ее великолепное актерское мастерство не помогло подавить тошноту.

– Я знала, что вам понравится, – прокукарекала миссис Мюллет.

– Но я должна быть жестокой и держать себя в узде, – сказала Филлис Уиверн, небрежно отодвигая тарелку и вставая из-за стола. – Я толстею, как свинья, от пирога, а уж когда речь идет о пироге с салом, достаточно дня, чтобы он изо рта перебрался на бедра. Уверена, вы понимаете.

Миссис Мюллет убрала тарелку и поставила ее за раковину немного чересчур аккуратно.

Я не сомневалась, что она унесет этот кусок домой, завернет в подарочную упаковку и поставит в горку между фарфоровыми солонкой и перечницей в виде собачек с надписью «Подарок из Блэкпула» и изящной стеклянной птицей, двигавшейся вниз-вверх и пьющей воду из трубочки.

Когда в гости придет ее подруга миссис Уоллер, миссис Мюллет почтительно развернет заплесневевшие останки. «Никогда не догадаешься, кто откусил этот кусочек! – шепотом скажет она. – Филлис Уиверн! Взгляни, еще видны следы ее зубов. Смотри, только быстро, а то зачерствеет».

Зазвонил дверной звонок, и Доггер отставил свой чай.

– Это, должно быть, Бан, – с хитрой улыбкой сказала Филлис Уиверн. – Скажет, что опоздала на пересадку на Паддингтоне. Она всегда так.

– Я приготовлю ей чашечку доброго чаю, – сказала миссис Мюллет. – От поезда в желудке всегда нехорошо, по крайней мере у меня. – И прошептала мне на ухо: – Проблемы по задней части.

Через секунду вернулся Доггер, за которым следовала кругленькая маленькая женщина в очках в железной оправе и с волосами, собранными сзади в большой тугой узел, словно хвост Аякса – коня, когда-то принадлежавшего одному из моих предков, Флоризелю де Люсу. Они оба, Флоризель и Аякс, увековечены в масле и висят рядком в портретной галерее.