– Мой брат, – жутко прошептал он. – Твоя смерть.

Сумрак от этих слов начал бесноваться, а Нил смеяться.

Мог бы оставить о себе хорошее впечатление, он обычно так и делал, но, видимо, старел. Упоминание о брате и Алёне… В общем, им угрожать в его присутствии не стоило. Совсем.

Почувствовав, что может проснуться, Нил мгновенно открыл глаза.

На потолке плясали тени, переплетаясь с лучами заходящего солнца. Стояла утомительная жарища, воняло что-то в углу. Нил моментом сел, сложив кости Алёны на предплечье. С ней, умирающей, но любимой, поднялся, подобрал ремни, чтобы Алёну прикрепить к телу.

– Ирик! – заорал он, потому что олень должен стоять за дверью, а тут стены были звукопроницаемыми, только что не просвечивали.

Никто ему не ответил, зато тело в его руках вздрогнуло.

Нил замер и подтянул к себе Алёну Ярославну. С правой стороны в том месте, где должно было быть ухо, появился розовый ободок. Это… новое ухо проклёвывалось. Да и кожа перестала иметь такой землистый оттенок, белела местами.

Значит, сработала вакцина регенерации, и через кожу Алёне много досталось. Он хотел её поблагодарить за то, что борется. Она не слышала, не видела, и, возможно, не чувствовала его запах. Пока. Но кожу ведь она ощущала! И Нил словами тела сказал, что рад. Прошёлся губами по острой скуле. Языком прошёлся, оставив влажную дорожку. Ноги её подогнул, и в позе эмбриона привязал к себе. Через час позу сменит.

– Ирик!!! – ещё раз позвал Нил, быстро сорвал с кровати свою юбку, махнул ею, обворачиваясь. Тяжёлая ткань хлопнула, свернула стоящий у окна стул. – Сука, я тебе рога сверну, придурок. Слышишь, как вибрирует моя грудь, Ярославна? Это я на твоего внука матерюсь, потому что мудак.

Нил надел куртку, и закинув свой рюкзак, кинулся из номера гостиница, естественно, не обнаружив чёрного марала в холле, исчез вместе с девочкой. Никаких признаков борьбы в грязном коридоре, зал в тени, там отдыхали на потёртых диванах постояльцы. Значит сам ушёл по своей инициативе.

Пропуская встречных, Нил пробирался на выход, спешил, бежал и прыгал. Мимо стойки пронёсся, не заметив, как испугалась его кобыла.

Сердце в груди бешено колотилось. Нил понимал, что, если сейчас Ирик умрёт, с него будет спрос. И даже не то, что не смог уберечь, а то, что ничего не усвоил за время общения. Ну, часть рисунков с меча он сможет воспроизвести, но что они значили, как они работали? Нил даже не спросил, что это: гравировка или рельеф. То есть в данный момент с Иринеем умрёт возможность убить Сумрак. И хотя у двуликих есть Ром Многоликий – Белый туман, всё это херня, у Рома нет памяти и нет способностей, всё обретёт лет в сто, а это очень долго. Скорее, Кир всех их там перережет, у него явно детские комплексы, и психика нездоровая.

Нил выскочил в жаркий, томный вечер, наполненный тысячами разных запахов, от отвратительной вони до ароматов фруктов и цветов. Он шарил глазами и словно обезумел от потери, чуткий нос вылавливал нужный ему дух. Ириней был недостаточно хорошим колдуном, но умел прятать свой запах, поэтому ничего Нил не учуял.

Ухватившись за голову, он стоял рядом с общежитием, стараясь не замечать угрозы в его сторону и едкие слова других оборотней. Он уже привык к тому, что его ненавидят, презирают, и слава его бежит впереди него, и она ужасная и нехорошая. Рассказы Иринея не самое худшее, что распространяли про Нила Лихо.

Он пошёл к дорожке ближе к лесу, оттуда он смог бы рассмотреть весь рынок лучше и, возможно, найти глазами либо Иринея с девочкой, либо врагов, которые шарят в округе, и это уже ощутимо.