– Иди спать на печь! – велела Ксения. – Я тебе щас малины сухой заварю! И не забудь теплым платком обернуться, а то свою бабочку застудишь. А мне еще праправнуков охота увидеть.

– А ты что ж, бабуль?

– В горнице лягу, рядом, на лавку под печкой тюфяк брошу.

– Спасибо тебе, бабулечка!

– Ишь, лиса Алиса!

Алиска запрыгнула на печь, вытянулась во весь рост и всем телом впитывала тепло горячей кладки, блаженно улыбаясь от удовольствия. Когда Ксения принесла правнучке заваренную малину, девочка уже спала. Первую половину ночи ей снились обычные детские девчачьи сны. Много разных сладостей, фруктов, названий которых она даже не знала, большие, в рост человека, говорящие куклы и какой-то светловолосый мальчик, чудо какой красивый!.. Во второй половине, ближе к утру, карамельные сны сменились на ужасы. Алиске приснились крысы с желтыми зубами. Они оглашенно пищали, готовясь напасть на девочку, голодные и мерзкие, желтозубые, хуже волков… Она очнулась ранним утром от невыносимого писка, обрадовалась, что ей все это только приснилось, отыскала спички и зажгла свечу, окончательно прогоняя сон. У девочки не было часов, ходики с мертвой кукушкой с печи не видны, но Алиска чувствовала время точно, почти до секунды, в мозжечке тикало: до подъема оставалось еще пятнадцать минут. Печь почти остыла, и она передвинулась к стене, где было немного теплее. Прижавшись щекой к теплому кирпичу, Алиска опять услышала отчаянный писк, и не во сне, а наяву. От неожиданности ее шарахнуло от стены, и писк с отчаянных нот поворотился к жалобным.

«Крыса! – поняла Алиска. – Вот зараза! Значит, не снилось! Подо мной она!»

Девочка крыс не боялась, как и любой другой живности, испытывала лишь неприязнь к серым грызунам.

– Гадина! – Она принялась искать обнаглевшее животное в складках ватного одеяла, затем в ногах, где валялись пересушенные веники для бани. – Куда ж ты сховалась? – Алиска услыхала возню в изголовье, мгновенно перевернулась и, прыгнув кошкой, засунула руки под подушки, сноровисто обыскивая войлочную подстилку. Наконец ей удалось захватить зверя правой рукой, и, вытаскивая его на свет божий, девочка уже представляла, как швырнет мерзкую тварь о стену с потрескавшейся штукатуркой. Она было уже замахнулась, но крыса отчаянно запищала, словно чувствовала, что ее убивают.

«Крысеныш, – решила Алиска, слегка разжав пальцы. – Так и есть, – убедилась, увидев розовую кожу. – Новорожденный!..» Девочка раздумала убивать зверька, открыла ладонь – и на долгую минуту лишилась дара речи. В ее руке, подергивая ручками и ножками, лежал голый человечек со сморщенным личиком, едва больше указательного пальца Алиски. Он был мужеского роду и плакал бисерными слезами.

– Живой! – проговорила девочка и охнула, возбужденная доселе невиданным чудом природы: – Гном! Я гнома поймала! – В душе рождалось что-то вроде нежданного праздника – гномик, гномик, собственный! – а потом решила, что это не простой гномик, а самый что ни на есть настоящий смурфик из иностранного мультфильма, который она не видела, но многие девчонки из класса смотрели во Владимире и потом восторженно рассказывали о маленьких смешных человечках. – Так ты смурфик? – шепотом спросила человечка девочка. Найденыш перестал плакать и теперь смотрел крохотными глазенками на Алискино лицо. – Какой ты хорошенький!

От нескончаемого шепота проснулась бабка Ксения и, как всегда неожиданно, сунула голову между печными занавесками, отделяющими лежанку от горницы, и, разглядев в первых лучах солнца правнучку, стоящую на коленях и держащую на ладони нечто шевелящееся, громко вскричала: