-Но только учиться, я полагаю, всё же скучно, тем более, пребывать постоянно в обществе одних лишь девиц.

-Ну, ещё я читала много, я книги больше всего на свете читать люблю.

-Надо же, а я совсем не люблю ни читать, ни учиться…

-Но, может быть, Вы просто учились тому, что для Вас было не очень интересно?

-Ох, Элинор, мне приходилось учиться не просто тому, что мне было не очень интересно, но тому, в чём я не могла разобраться, как ни пыталась… Я великие муки стыда вынуждена была принимать, Элинор, великие.

-Простите, госпожа, не могу понять, как такое возможно.

-К великому моему сожалению, не только возможно, но и было воистину, Элинор…

-Госпожа, давайте мы как-нибудь потом о грустном поговорим, а сейчас, если Вы согласны с нашими временными именами, давайте их уж распределим между девульками-то.

Дальше мы довольно весело и прикольно распределяли имена. Мы наклонились над нашими красотульками и нараспев стали произносить то Шарлен, то Шарлотта. При этом мы бдительно следили за реакцией крохотных личиков. Какая больше строила рожицы при произнесении конкретного имени, та его и получила. Причём страшно интересненько оказалось то, что девульки распределили свои имена, похоже, самостоятельно.

Ну просто очень прикольно, очень. Та, которая с медового цвета глазками, как у Нэймэри, взяла себе имя Шарлотта, а та, которая с чёрненькими глазками, как у графа Эдуарда, та больше строила рожицы на имя Шарлен. Так что у нас теперь Шарлен и Шарлотта. Временно, но ведь нет ничего более постоянного, чем временное, это всем известно. Я просто очень горжусь, что именно я придумала такие замечательные имена нашим замечательным девулькам.

Нэймэрка тоже по итогу осталась в восторге. Здесь, оказывается, высшим шиком считается давать девочкам имена, которых доселе ни у кого не было. Прикольно, конечно, где же они столько имён-то берут? Нэймэрка говорит, иногда, конечно, имена повторяются и столкнуться двум женщинам с одинаковыми именами здесь примерно так же, как у нас появиться в общественном месте в одинаковых платьях. Надо же. Но таких имён как у наших, тут точно ни у кого нет.

18. глава 18

Ратмир.

Меня чуть не сбивает с ног маленький вихрь в лице Багира, пятилетнего сынишки Бажена: «Ратмир! Ратмир! -захлёбываясь от восторга, кричит он. -Пойдём! Пойдём скорее! У нас щеночки!»

Бажен прикупил для своих детишек пару собак необычного для наших мест окраса, чисто белые с редкими чёрно-коричневыми пятнами, с шикарной блестящей пушистой шерстью. Подозреваю, что прикупил, как всегда, через приграничников у измырей, с которыми у нас слаботекущие военные действия, на минуточку.

Правда, доказать сей факт запрещённых торговых действий возможным не представляется по причине того, что своих поставщиков Бажен всё равно не сдаст, да и от пары собак, равно как и от разнообразного множества всего, что в Центграде есть, а в других местах нет, вреда никакого, зато польза немалая.

Бажен ведь никогда одно и тоже не покупает. Купит, например, плитку с каким-либо необычайным узором и пару десятков штучек обязательно своим мастерам раздаст, кто сделает так же или лучше, тому и звание первого мастера в городе со всем к нему причитающимся.

А причитается обычно немало. Вот народ и старается. Потом по другим городам продавать начинают со всем отсюда вытекающим. Вот и эти собачки. Первых щеночков Бажен, конечно, своим детишкам оставит, ну а дальше, уверен, списочек из желающих Баженовский секретарь уже составляет. По цене немалой, естественно.

Переполненный счастьем Багир притащил всех нас к счастливой мамаше, вылизывающей крохотные очень пушистые комки чистого белого цвета. Пятнышки, как важно объяснила Эллейна, появятся потом, когда эти комки подрастут. Детишки с лучащимися смесью счастья, умиления и нежности мордашками благоговейно гладят новоявленные комки своими маленькими ручонками. Я дёрнулся было отогнать их от только родившей суки, но Мирослава, улыбнувшись, поведала, что порода эта крайне к детям лояльна и что детишек не тронет ни при каком раскладе.