– Так, – сказал Юнга.

– Политики иммунны к пиару, и, если мы хотим, чтобы проблема не погрязла в болоте бюрократии, нам ладо найти на них другие рычаги воздействия.

– Это я понимаю, – сказал Юнга. – Я просто не вижу связи между поисками рычагов и тем, что ты собираешься сделать.

– Связь прямая.

– Тем не менее я ее не вижу.

– Ты уверен, что у вас на планете демократия?

– Я различаю иронию в твоих словах.

– Послушай, я так понимаю, что сейчас на Гип-то авторитарная диктаторская демократия, связанная с эвакуацией вашей планеты. Я знаю, что вашим правителям должны подчиняться беспрекословно, что на время подготовки к перелету и самого перелета вы отменили на планете деньги, ввели чрезвычайное положение, и так далее. За это вам большой respect, потому что мы вряд ли могли проделать что-то подобное. Но неужели у вас, в мирные и спокойные времена, никто не пытался влиять на правительство?

– Зачем? – спросил Юнга. – Мы сами формируем правительство, выбирая тех или других представителей нашего мнения, так какого же рожна мы должны вмешиваться в работу существ, которых мы выбрали? Своими налогами мы платим им зарплату, свое недовольство выражаем на следующих выборах. Они – профессионалы и делают свою работу.

– Это идеальная модель демократии, – сказал Лева. – У вас она сработала, но у нас на Земле – нет.

– Почему?

– Не знаю. Всегда есть недовольные.

– У нас тоже. Но они вынуждены мириться с мнением большинства.

– А у нас нет.

– Вам просто не хватает самодисциплины.

– Возможно, – сказал Лева.

– И что же делают ваши недовольные?

– Всякое разное, – сказал Лева. – Но самый действенный способ влиять на решения того или иного политика называется коррупцией.

– Но это же противозаконно, – сказал Юнга.

– Это работает, – сказал Лева. – К тому же тебя сильно волнует, законны мои действия или нет, когда на кону существование твоей расы?

– Не сильно, – сказал Юнга. – Но должен сказать, что вы – очень странная форма жизни.

– Вы тоже.

– Коррупция, – фыркнул Юнга. – Так называется процесс, в ходе которого ты выбираешь политика, обещающего сделать одно, и заставляешь его делать совершенно другое. А почему нельзя сразу выбрать того человека, который обещает сделать другое?

– Потому что на первоначальной стадии они все обещают сделать одно и то же, – сказал Лева. – Таковы особенности земной демократии.

– Вот я и говорю, что вы – странная форма жизни, – сказал Юнга. – Итак, ты собираешься заняться коррупцией?

– Угу, – сказал Лева. – Повлиять на президента или премьера мы не можем, зато нам вполне по силам заняться политиками рангом пониже. Всякими министрами и депутатами.

– Поэтому ты собираешься стать религиозным деятелем?

– Типа того, – сказал Лева.

На самом деле он собирался стать вовсе не религиозным деятелем, но объяснить гиптианам, кем именно он собирался стать, не представлялось возможным по причине полного непонимания самого этого явления с их стороны.

На Гип-то существовала преступность, но она была отклонением, а не нормой, и индивидуумы с криминальным складом ума встречались в количестве единицы на сотню тысяч. Основной криминальный фон составляло воровство, причем почти половину случаев составляли кражи интеллектуальной собственности. Изредка встречались похищения, раз в поколение совершалось убийство. Но в силу своей природы гиптиане никак не могли взять в толк, как преступность может быть организована. На Тип-то преступления совершали одиночки, которые были изгоями и считались тяжелобольными существами. Шанс, что два таких изгоя будут жить в одной местности в одно и то же время, был достаточно мал сам по себе, поэтому никак невозможно было представить, что несколько таких индивидуумов могут встретиться и спланировать совместную операцию.