– Вы с ума сошли, господа! – он попытался закрыться рукой от летящей в лицо сабли и увидел, как обвис на штыках бесчувственный уже Павел. Потом на него надвинулось широкое рябое лицо с каменным подбородком и недоразвитым носом. Пришла полная темнота и полная тишина.
В темноте послышался тихий-тихий спокойный голос Павла.
– Коля, ты очнулся? Я весь изрублен, боли уже не чувствую… Обними меня…
Братья заплакали.
– Коля, пока не поздно, слушай… я погиб за революцию… я горжусь этим… если ты уцелеешь, помни – все мои деньги – партии… разыщи «Никитича»…
– Где я найду его?
– Помнишь инженера Красина? Он и «Никитич» – одно лицо…
– Не может быть!
– Это верно, как то, что мы с тобой родные братья.
Последовало молчание, после которого Павел забормотал бессвязные слова:
– Коля… страшная тайна… мы вам не турки… задницей на лицо… тяжелая вонючая каменная… прямо на лицо…
– Я видел его! Паша, я его знаю! – не своим голосом закричал Николай.
Широкое рябое лицо с каменным подбородком и недоразвитым носом надвинулось на него[5].
бей бей бей его ребяточки хватай длинноволосого а вон папаха белая топором его топором скубенты-суки всех передушим целуй портрет государя ноги мне целуй не поцелуешь землю жри господа смотрите платок красного цвета носовой говоришь вот и утри юшку утри утри давай-ка веревку брат чего смотришь ишь задрыгался а вон еще патлатый бежит ату его ату
На Прохоровской мануфактуре заседает военно-полевой суд… Преданы расстрелянию рабочие: Коршеновский 25 лет, Зернов 18 лет, Белоусов 20 лет… привет адмиралу Дубасову.
В предрассветных сумерках по Москве гнали колонну арестованных. В последней шеренге плечом к плечу шли «Англичанин Вася» и «Огурчик».
– Вполне возможно, Митька, нас вместе повесят как дезертиров, – сказал Горизонтов.
– Дай-то, Господи! – мечтательно прошептал Митя.
– Если колонна сейчас завернет на Сущевку, будем действовать, – Горизонтов кивнул через плечо на солдата.
– Придушим, Виктор Николаевич? – оживленно спросил Митя.
Горизонтов с изумлением посмотрел на него.
Колонна заворачивала на Сущевку. Горизонтов мощным хуком оглушил солдата. Митя подхватил винтовку, не забыв ударить упавшего штыком. Они побежали под арку ближнего дома.
…
Митя отчаянно метался на чердаке среди промерзших простыней, высунулся наконец в слуховое окно и увидел своего кумира, идущего по коньку соседней крыши. Снизу тявкали выстрелы, слышались свистки. Гигант вдруг схватился за живот и покатился куда-то в тартарары. На крыше появились городовые. Митя заревел белугой и, почти не целясь, убил троих.
В кабинете Красина сидели ближайшие его боевики: Кириллов, Буренин и Игнатьев. Красин спокойно и жестко говорил:
– На Кавказе у нас должна быть своя большевистская боевая группа, и возглавит ее Камо. Второе. Горькому для поездки в Америку нужны телохранители. Есть у вас кандидатуры?
– Есть «Англичанин Вася», – сказал Кириллов. – Вы знаете, он уцелел тогда летом, финны отпоили его молоком, он участвовал в декабрьских боях, но…
Горизонтов съехал по водосточной трубе на улицу, вспрыгнул на подножку бегущего мимо лихача, сдавил пассажира.
– Одно слово, и убью!
– Что за дурацкие манеры, мистер Хэмфри, – поморщился пассажир.
– Ванька! Князь! – счастливо захохотал Горизонтов.
– Я не князь и не Ванька, а негоциант Теодор Филипп Пищиков…
– …кажется, он попался в засаду в доме Бергов, – продолжал Кириллов.
– Бергов нужно выручать любыми средствами, – сказал Красин, – что касается «Струны»…