Он обернулся к заднему сиденью, и… сигара выпала из его рта прямо в ладонь Тихоныча.

Он увидел сияющие счастливые глаза Лидии, увидел, как ее рука снимает усы с Ивана Пирамиды, как ее губы тихо целуют розовую юношескую щеку неизвестного молодого господина.

– А все-таки мне немного печально расставаться с Иваном Пирамидой, – сказала она.

– Но ведь это все осталось… – смущенно пробормотал Юра. – Джек Лондон… деньги… любовь… страсть…

Автомобиль сделал круг вокруг помпезного императорского монумента, и площадь под закатным небом опустела. Ощущение огромной пустоты лишь усиливалось контурами куполов, крестов и двуглавых орлов и стрекотом авиационного мотора где-то в вышине. Снижаясь вместе с невидимым аэропланом, можно было заметить в разных местах застывших, словно восковые фигуры, героев нашей повести и поднятые к небу лица, но площадь была так огромна, что их маленькие фигурки лишь подчеркивали ее пустынность.

Затем возникла тревожная музыка, тема юности и любви и вместе с ней на площадь выбежали, держась за руки, Юра и Лида, он в своей потрепанной уже кожанке, она в пальто из грубого сукна, похожем на шинель. Они бежали мимо наших застывших героев, как бы не замечая их, и смотрели в небо.

– Юра, мы летим?

– Разве ты не видишь? Мы летим вдвоем!

Пустынный закат разгорелся на полнеба, и в нем зазвучал голос Поэта:

Закат погас, и на площади зажглись фонари.

– Что же с нами будет теперь? Никто не знает? – спросил в тишине Юра.

Навстречу им по гулким торцам, заложив руки в карманы и улыбаясь, шел Иван Задоров.

– Спокойствие, – сказал он. – Впереди вся жизнь.

На летном поле завода «Дедал» стоял новый аппарат весьма внушительного, надежного, почти современного вида. Лишь очень внимательный взгляд узнал бы в нем прежний «Киев-град», отремонтированный и усовершенствованный. В кабине его возился с отверткой Юра Четверкин, а его верный друг Яша подкрашивал надпись на борту

– Если мне удастся держать среднюю скорость 90 верст, я буду в Москве скорее, чем курьерский поезд, – говорит Юра.

– Мы будем, – поправляет его голос Лидии.

– Виноват! Мы, конечно, мы!

Юра спрыгивает на землю и подходит к Лидии, которая углубленно занимается картами, изучает маршрут.

– Главное, не сбиться с пути, – говорит она. – Де Кампо-Сципио и Уточкин в 11-м году не успели изучить маршрут.

– Пилот-рулевой Юрий Четверкин не повторит этой ошибки, – высокопарно произносит Юра, вытаскивает из кармана новенькое пилотское свидетельство и любуется им. – Я прилечу в Москву…

– Мы прилетим! – притворно сердится Лидия.

– Пардон, конечно, мы! Рулевой Четверкин и его штурман мадмуазель Задорова.

– Между прочим, мой пилотский диплом гораздо старше вашего, господин хвастунишка!

– Но зато я прошел школу знаменитого Ивана Пирамиды!

– Где он сейчас, наш легендарный летун? – вздыхает Лидия.

– В газетах пишут, что он вместе с поэтом-декадентом Царевококшайским воюет в Африке на стороне племени мау-мау…

Говоря все это, молодые люди шли по аэродрому к заводской конторе.

– Лида, минуточку! – кричит сзади Яша.

Лидия отстает, а Юра поднимается на крыльцо и видит через окно, как в пышном своем кабинете журчит в телефон, словно сытый кот, глава фирмы Ветчинкин.

– Да, ваше превосходительство, вылет завтра на зорьке, чтоб засветло в Белокаменную… Так точно, ваше превосходительство, аппарат весьма надежный… конечно, моего собственного изобретения… До тридцати пудов полезного груза… Взрывательные снаряды? Конечно, мог бы, ваше превосходительство!