Вроде бы и крохотный пролив между Францией и Англией, ходят слухи, что некие смельчаки переплывали его без всяких кораблей, но уже на средине его Гисборн ощутил, как за спиной остается солнечная и веселая Франция, а впереди вырастает нечто огромное, мрачное, угрюмое, погруженное в вечный туман…

Когда вдали показался берег, пошел дождь, но не по-французски быстрый и солнечный, а мелкий, тягостный, монотонный, из серых туч, укрывших небо от края и до края.

Такой дождь считают противным, но как бы ему радовались в знойных песках Палестины, где пришлось провести последние годы. Ветер дул в спину, однако в замкнутой бухте Спитхеда вода уже спокойная.

Берег встретил сильным запахом рыбы, нечистой воды, еще удивило обилие стражи, все суровые и неподвижные, не слышно шуточек, здорового гогота, звона доспехов, когда эти вчерашние деревенские парни толкаются плечами от избытка силы.

Корабль пристал возле Тауэра. Гай увидел серые массивные ворота Дувра, где стены в двадцать футов толщиной, две линии крепостных валов и огромная прямоугольная башня.

Корабль качнулся и замер возле пристани. Гай с облегчением перевел дыхание, в южных морях чаще всего от корабля приходилось на лодках к берегу, а здесь везде достаточно глубоко.

Загремели спускаемые сходни, первым на берег сошел капитан с бумагами, двое служащих порта долго проверяли, наконец один сказал брюзгливо:

– Пассажиры могут сойти, а груз проверим лично.

Гай сошел торопливо, почти не веря, что после двенадцати лет жестоких боев в жарких песках Палестины наконец-то родной влажный воздух, низкое небо в тучах и воздух с растворенными в нем частичками знаменитых лондонских туманов…

Служащий порта просмотрел бумаги, выданные Гаю верховным магистром ордена тамплиеров, взглянул на Гая, снова углубился в чтение, а потом сказал непререкаемым голосом:

– Вам надлежит явиться в королевский дворец, сэр Гай. Немедленно.

Гай вздрогнул:

– Мне? Зачем?

– Там скажут, – ответил служащий. – И… не задерживайтесь. Там этого не любят.

Гай сказал послушно:

– Да, конечно…

На улицах на него оглядывались почтительно, уступали дорогу, некоторые кланялись, просили благословения, в Лондоне не часто увидишь человека в белом плаще без рукавов, на спине которого большой красный крест, что значит – крестоносец, выполнивший свой обет, воевавший в Палестине с сарацинами, так как те, кто только едет туда, нашивают крест на груди.

У фигурных ворот королевского сада, выполненных из толстых металлических прутьев с острыми концами наверху, похожих на длинные копья, стражи сперва было шагнули навстречу, но посмотрели на его плащ, один молча отворил рядом с воротами калитку, другой сказал с сочувствием:

– Жаркое там солнце, да?

Гай смолчал, и без того тошно выглядеть смуглокожим сарацином среди лондонцев, почти не видящих солнца за вечными туманами и тучами.

Он долго шел по ровной, как стрела, аллее, королевский замок вырастает впереди массивной серой громадой, древней, как сама земля, хотя умом понятно, что легкие воздушные дворцы сарацин, полные света и солнца, намного древнее, однако здесь ощущение грозной дикой мощи буквально пронизывает воздух.

К его удивлению, слуги на входе во дворец лишь окинули его внимательными взглядами, но не остановили, хотя сразу же по ту сторону двери встретил офицер с двумя стражами внутренних залов, их легко отличить по красной одежде с золотыми нитями.

– Прошу вас, сэр, – сказал офицер со всем почтением, – оставить здесь все ваше оружие.

– Это только мне, – поинтересовался Гай, – или таково правило?