Матвей Александрович аж в лице изменился. Посмотрел на меня потемневшим взглядом, как Фауст, наверное, смотрел на Маргариту. Или Вронский пожирал глазами Каренину, пока она крутилась перед ним на балу.
А потом отодвинул трусики в сторону и медленно провел большим пальцем сверху вниз. При этом с его губ сорвался хриплый стон.
Этот хриплый мужской стон пробудил во мне что-то глубинное, первозданное. Что-то, что заставило шевельнуть бедрами навстречу его руке и шире развести ноги. Он все еще гипнотизировал мои губы взглядом, пока палец двигался медленно и нежно.
Мне больше не было холодно. Я горела изнутри, и снова подалась к нему навстречу, а после почувствовала, как он положил руку мне на плечи, притягивая к себе.
Коснулся моих губ нерешительно, словно это не его рука вовсю хозяйничала у меня между ног. Затылком я коснулась его плеча и тогда же почувствовала, как его язык скользнул по моей нижней губе, очертил верхнюю.
И тогда же его палец скользнул в меня.
Меня выгнуло дугой от противоречивого коктейля из чувств: легкой боли, неожиданности и удовольствия. Матвей Александрович наклонился и наконец-то поцеловал меня.
Нежность куда-то пропала. Я отдалась его власти, и он с радостью перенял бразды правления. Его палец входил в меня медленно, аккуратно, тогда как язык просто трахал мой рот, проникая глубоко и страстно, переплетаясь с моим.
Бедра задрожали, истома родилась внутри, захлестывая меня с головой. Я всхлипнула, инстинктивно сжимая бедра. Громко вскрикнула, и Матвей Александрович тут же закрыл мне рот поцелуем, не давая произнести ни звука, только переключив все свое внимание на клитор, которое тот требовал прямо сейчас и прямо здесь.
Я задрожала, перестала дышать и кончила. В руках преподавателя. На пересдаче. В кабинете кафедры зарубежной литературы.
Матвей Александрович тоже словно одумался, мигом убрал руки, подхватил меня за талию и посадил перед собой на стол.
Или все-таки нет?
Он развел мои ноги и встал между них, коснувшись пряжки ремня.
О боже.
Я уперлась обеими руками ему в грудь, все еще слишком тяжело дыша, чтобы выдавить из себя хоть слово.
Мой профессор нахмурился. Стояк угадывался безошибочно. Его нетерпение тоже было очевидным.
Я качнула головой, отталкивая его от себя. Сползла со стола и встала на ноги, удалось, кстати, не сразу. Колени подрагивали.
– Тебе нужен зачет? – процедил он, пожирая меня темными глазами. – Сейчас-то не строй из себя невинную девицу…
– Мне и не придется. Я еще ни разу… ни с кем… Ну вы поняли, – все, что я могла из себя выдавить.
А поскольку земля так и не разверзлась подо мной, ничего не оставалось, как подхватить рюкзак и выбежать вон.
Глава 4. Матвей
Вот же вляпался!
Едва Маргарита умчалась, я рухнул на стул и уронил голову на парту. Это же надо было додуматься, целовать студентку, а потом потребовать секса вроде как в обмен за зачет по лектуре. То ли сценарий для порно, то ли набросок для заявки в полицию.
Хорошо, хоть у Левицкой включились мозги. Или ноги? Хоть что-то. Она спасла нас обоих.
Еще и девственница! Полный комплект для просветления, ага.
Я дышал в парту, заставляя себя успокоиться. Кровь постепенно отливала от южных широт, возвращаясь в голову.
Я пытался анализировать ситуацию, чтобы понять природу своего наваждения. Первая причина, конечно, воздержание. Или все-таки моя любимая цитата из «Фауста»? Вспоминая, как она произнесла это, я снова возбудился. Дожил, блин. Это что, профдеформация уже настигла? Ужас какой-то, ей-богу! У меня стоит на Гёте!