Мелькнула мысль позвонить Егору, он бы быстро сориентировался, обязательно помог, но чем тогда она лучше Олега? Тем, что не вырубилась на диване после… после того, что случилось.

Аню передёрнуло, голову тугим кольцом охватывала головная боль, в глазах темнело, желчь подкатывала к горлу, дыхание перехватывало. Она впадала в какое-то вязкое, хлюпающее, как болото, забытьё.

Лишь понимание, что рядом Василиса – трёхлетняя кроха, которая не сможет противостоять этому миру, если мама поддастся волне отчаяния и панике, держало в сознании.

Трясущимися руками она набрала номер подруги, одной из немногих, которые остались у неё в суете бесконечных будней, та согласилась принять их с Василисой, предложила жить столько, сколько потребуется.

7. Глава 7. Аня

Аня методично просматривала объявления о сдаче жилья, оставаться в одной квартире с Олегом она не могла, представить себе такое никак не получалось. Как же быстро всё изменилось, всего-то год назад она была счастливой замужней женщиной, сутки назад просто замужней, всё ещё верящей в возможное счастье, а сейчас чувствовала себя старой рухлядью.

Ненужной вещью, растерзанной, выброшенной на помойку.

Она не понимала, как жить дальше, справляться с бытом, одной растить дочку, как собрать себя по частям, на которые распалась, глядя на Доротею рядом с собственным мужем. В их доме, на их диване.

Утром отвела дочку в садик, из-за непривычно долгой дороги опоздали к завтраку, слава богу, воспитательница пошла навстречу, взяла Василису.

Потом зашла домой, в дверях встретилась со спешащим на работу Олегом.

– Ты где была? – накинулся он на неё с помятым с похмелья лицом, изображая Зевса Громовержца.

Олег звонил, начиная с позднего вечера. Она не брала телефон, не знала, что сказать, боялась позорно разреветься в трубку, ещё страшнее было испугать Василису, которая ничего не понимала, но, кажется, что-то чувствовала. Дети иногда, как зверьки, чутко реагируют на изменения эмоционального фона вокруг, от Ани же и без разговоров с Олегом несло чем-то нездоровым. Отчаяньем, болью, злостью.

– У подруги, – огрызнулась Аня в ответ, отводя взгляд, боялась, что разрыдается прямо сейчас, на глазах Олега.

– У подруги с членом?

– С двумя! – вспылила в ответ. – По себе судишь, да?

– Что ты мелешь?

– Я вчера видела вас, пришли вечером с Василисой, а ты… ты… ты… – Аня даже произнести вслух не могла то, что видела накануне.

Не знала толком, как сформулировать. Про себя называла просто безликим «это». Она видела «это». Это – это дрыхнущая рядом с её мужем пятидесятилетняя дебелая тётка в полуспущенных трусах-парашютах – вот что «это». Вслух же слова подобрать не могла, не находилось такого в словарном запасе. Не думала, что когда-нибудь пригодится.

Измена? Нет, это не измена, это что-то более гадкое, мерзкое, отвратительное, похожее на гнилостный запах болота.

Адюльтер? Слишком литературное слово, сухое, совершенно не передающее глубину отчаяния, в которое погрузилась Аня.

Предательство? Она не Родина-мать, чтобы её предавали. Она жена, женщина, которая почему-то верила в «долго и счастливо» с одним человеком на всю жизнь.

Левак? Осталось прибавить прилагательное «хороший» и ждать, когда он укрепит брак. Жаль только, что в сознании Ани «это» брак не укрепляет, а убивает – мгновенно и наповал.

– Что я? – уставился Олег на Аню.

– Ты с Доротей! Вот что! – проорала она в ответ, обогнула мужа, направилась к шкафу, прикидывая на ходу, какие вещи забрать прямо сейчас. Лучше думать о трусах с колготками для себя и дочки, чем воскрешать в памяти случившееся, и занять руки, чтобы не накинуться на Олега с кулаками. Словно она и правда могла…