И это далось ей с трудом, ибо вот уже несколько месяцев она была полностью, мучительно влюблена.

Он придет сегодня вечером. Она знала, что он скажет. Но все еще не была уверена в своем ответе.

Юному Гудзону не везло. Он сунулся в несколько гостиниц, но везде ему было сказано, что мест нет. Он знал кое-какие уголки, пользовавшиеся дурной славой, но до сих пор избегал их. Он заглянул к знакомому матросу, надеясь найти ночлег, но тот уехал из города, ибо времена были скверные. Другой приятель, такой же вольный чернокожий, как он сам, угодил за решетку. По пути же к знакомому канатчику, минуя Веси-стрит, он совершил ужасную ошибку.

Он сразу заметил дымящую трубу. Она принадлежала дому, что находился через несколько дверей. Даже в сумерках он различил густой черный дым, хотя не заметил пламени. Надо бы проследить, подумал он, но решил не вмешиваться и продолжил путь – тут-то из-за угла и вывернула пара дозорных.

Они тоже увидели дым. И чернокожего. И уставились на него. Пристально и сурово.

А он ударился в панику.

Он знал, о чем они подумали. Никак это чернокожий поджигатель? Он, разумеется, мог остаться на месте и заявить о своей невиновности. Но вот поверят ли ему? Так или иначе, его еще и разыскивал капитан корабля, и Гудзону не улыбалось предстать перед властями. Выход был только один. Он бросился наутек. Скорее за угол, в проулок, потом через стену, затем в другой проулок – и он оторвался.

Пройдя половину Ферри-стрит, Гудзон понадеялся, что очутился в безопасности, но позади вдруг послышался топот ног, и он, обернувшись, увидел двоих дозорных.

На миг он растерялся. Бежать? Возможно, он и скроется, но если нет, то бегство подтвердит его вину. Поймут ли они в темноте, что он тот самый чернокожий? Наверное, нет. Но им, быть может, все равно. Он заколебался и был готов снова задать стрекача, когда увидел еще одного человека, который шел к нему с другого конца улицы. Это был ладный здоровяк с тростью, увенчанной серебряным набалдашником. Небось поймает, если он бросится бежать, а дозорные устроят погоню! Осталось стоять на месте со всем возможным достоинством.

Дозорные подбежали к нему. Хотя он не тронулся с места, один схватил его за шиворот.

– Попался! – встряхнул. – Мы тебя видели!

– Что вы видели?

– Там, на Веси-стрит. Ты поджигал…

– Чего?.. Да не было меня на Веси-стрит!

– Не гавкай, ниггер. Пойдешь в кутузку.

Тут приблизился человек с тростью.

– В чем дело? – спросил он.

– Мы видели, как этот мелкий ниггер поджигал дом на Веси-стрит, – сказал один из дозорных. – Верно, Герман?

– Мог, – ответил второй.

Но Гудзон заметил в нем некоторую неуверенность.

– Это не я! – возразил Гудзон. – Меня даже не было в той части города…

– А когда это случилось? – осведомился незнакомец.

– Минут десять назад, да, Джек? – сказал Герман.

– По ниггеру тюрьма плачет, – ответил Джек.

– Не по этому, – хладнокровно произнес незнакомец. – Потому что я только пять минут как отправил его с поручением, а до того он был со мной. – Он посмотрел Гудзону в глаза и вновь повернулся к дозорным. – Меня зовут Джон Мастер. Дирк Мастер – мой отец. А этот раб принадлежит мне.

– Да неужели? – подозрительно спросил Джек.

Но Герман был готов уступить.

– Тогда все ясно, – сказал он. – По-моему, тот и выглядел-то иначе.

– Вот же черт! – ругнулся Джек.

Незнакомец дождался, пока дозорные не скроются за углом, и заговорил:

– Ты ведь не поджигал?

– Нет, сэр, – сказал Гудзон.

– Потому что если поджигал, то у меня неприятности. Ты чей?

– Ничей, сэр. Я вольный.

– Вот как? Где ты живешь?