***

* Имеется в виду песня «Ночь» исполнителя Горький.

6. Глава 6

Рада

Я всегда чутко сплю. Ночью не ощущаю себя в безопасности. Наверное, это из детства. И нет, ничего страшного со мной не приключалось, но детский дом после заката представляет собой мало приятного. Не в интересах ночных воспитательниц с их зарплатой заниматься педагогикой. Особенно со взрослыми парнями, которые чувствуют себя хозяевами положения.

В общем, просыпаюсь я обычно с рассветом или от любого шороха. Но не сегодня. Сегодня сплю до победного. Ире даже приходится будить меня настырным стуком, потому что телефон, как всегда, на беззвучном. Почти на ходу умываюсь и чищу зубы. Не представляю, что могло мне сниться и так крепко держать за гранью реального: едва открыла глаза, образы ускользнули.

День эстафетных соревнований пролетает незаметно. Сегодня все организованнее, живее. Людей больше, работа слаженнее. Правда, при этом и жарче намного – солнце явно спутало осень с летом. Я устаю сильнее, чем раньше, и сбегаю при первой возможности. Ближе к вечеру, когда народ рассеивается, быстро окунаюсь в море у берега и перекусываю с Ирой в столовой. От продолжения банкета отказываюсь. На этот раз Пустовая не настаивает, кивает и хитро улыбается. Представляю, что у нее на уме – она о Горском не умолкала. И ладно. Если так я спасусь от ее гениальных идей свести меня с кем-нибудь, пусть думает, что хочет.

Сворачиваю с оживленной дорожки на пустырь за летними домиками и делаю контрольный звонок – только душу травлю – и в разбитых чувствах плетусь отдыхать. Не выходит у меня беззаботно радоваться жизни вдали от него. Кажется, что я его предаю.

Перед сном, как ни сопротивляюсь, в голове все же мелькает мысль, что ни разу за день не увидела Горского, но я намеренно ее игнорирую. Не нужно.

Крепкий сон вторые сутки подряд идет мне на пользу: на следующее утро встаю до будильника, к приходу Иры уже в полной боевой готовности. Дома с дежурствами и буйными соседями так, конечно, не выспишься.

– Хорошо выглядишь, кроха, – смущает меня Пустовая.

Со вчерашнего дня ничего не изменилось. Разве что нервничаю больше, мне это не нравится. И ее комплименты лишь сильнее выбивают из колеи.

– А кому-то вчера весело было, – замечаю по ней.

Под глазами круги залегли, за голову держится.

– И не говори. Было круто! Я ногу подвернула, когда танцевала на столе.

Невольно улыбаюсь. Они такие разные с мужем. Как только уживаются?

– Ну ты же знаешь закон: если было хорошо, потом всегда плохо.

– Эй! – Ира грозно машет пальцем перед моим лицом. – Отставить пессимистичный настрой! Замечу хмурой, будет хуже, поняла?

– Так точно, – сквозь смех отвечаю я.

– Расскажешь, что у тебя с Никитой, а?

– Ничего. И не делай такие глаза! – отрезаю, не желая продолжать разговор.

Но от Пустовой просто так не отделаешься. Она достает меня всю дорогу и не отлипает, пока собираем спортсменов. Только когда подходим к нашей палатке, Ира замолкает резко. Даже подозрительно. Поднимаю голову и смотрю в ту сторону.

– Вот же! – ругается она. – Проныра!

Это она про Аллочку, которая с маркером танцует вокруг Горского, как ведьма на шабаше. Ей бы еще бубен в руки – вылитая будет.

Что-то неприятно колит в груди. Злюсь сама на себя за разочарование, которое предательски жжет внутри. Ненавижу это чувство. Поэтому так живу, поэтому ничего не жду. Не хочу ждать! Но подлая человеческая натура все равно лезет. Делает слабой, навязывает какие-то ожидания.

Я глушу чувства одним точным ударом.

В палатку мы заглядываем, когда представление кончается. Спасибо Ире, она больше не лезет. Намеренно опускаю взгляд в песок – да, как страус, и что? Быстрее и громче обычного зову ребят к себе. А внутри скребет, скребет. Размечталась, да?