- Как честный человек, я должен на тебе жениться, - заявляет он непререкаемым тоном.

А через две недели, забрав меня из чешского санатория, перевозит в свою московскую квартиру.

- Мы поженимся в начале июня. Выбирай любую дату до пятнадцатого числа, - заявляет он, не давая мне вставить даже слово. – Все под контролем, котенок. Я советовался с астрологами. Сейчас самый благоприятный период. Если хочешь, давай вместе посмотрим в календарь…

И сам же назначает свадьбу на десятое июня. Внутри меня все замирает.

Не хочу! Не могу! Не буду!

Но я даже заикнуться боюсь о разрыве помолвки. Ежесекундная трогательная забота напрягает. Но в голове постоянно бьется мысль «А кому ты нужна, калека?!».

В день свадьбы меня с утра накрывает истерика.

- Мамочка, - рыдаю я на груди у матери. – Увези меня отсюда, пожалуйста! Я не люблю его!

- Да кто еще так с тобой носиться будет, Полька? Кто на тебе, покалеченной,  еще женится? – оторопело смотрит на меня мать и вздыхает горестно. - А Федор Ильич – мужчина порядочный. Да и ты его обнадежила. Это все предсвадебные волнения, дочка. Возьми себя в руки…

- Вон, здоровые девки найти себе мужика не могут, - фыркает Жанка. – А у инвалидки вообще шансов нет никаких. А ты такого деда богатого отхватила! Помрет вскорости, все тебе достанется…

- Жанна, - одергивает сестру мать.

- А что я такого сказала? – фыркает она. – Это же правда!

- Полина, - просит меня родительница. – Столько денег потрачено. Люди уже собрались. Ну, не захочешь жить с Федором Ильичом, разведешься. Он же тебя насильно рядом держать не станет. Но, милая, - обнимает меня мама. Прижимает к себе. – Трудно даже здоровой женщине найти такого любящего мужчину. Федор Ильич с тебя пылинки сдувает. Боготворит.

Всхлипываю, наблюдая, как мать поправляет на моей голове тиару с бриллиантами. Стою как вкопанная, опираясь на спинку стула, когда она одергивает фату, купленную во Франции.

- Надевай туфли, и пойдем, - лихо командует Жанка.

Хочу закричать. Прогнать мать и сестру прочь. Убежать куда глаза глядят. Но не двигаюсь с места, осознавая неоспоримый факт. Мои  близкие правы. До выздоровления еще очень далеко. И вряд ли я смогу ходить самостоятельно. И что меня ждет без поддержки Федора Ильича?

Не успеваю ответить самой себе, когда дверь распахивается, и в комнату, будто вихрь, врывается Шмелев. В темно-синем костюме от Бриони, с белым галстуком и таким же цветком в петлице.

- Ты готова, Аполлинария? – весело осведомляется он. – Какая же ты красивая сегодня. Глаз не отвести.

- Спасибо, Федор Ильич, - шепчу, собираясь в последний момент отказаться от свадьбы. – Но я…

- Ты что такая печальная? Болит нога? – спрашивает он обеспокоенно и строго смотрит на мою медсестру, сидящую в кресле у дальней стены. – Вы сегодня кололи Аполлинарии Михайловне обезболивающее? Или ждете от меня указаний?

- Но она не говорила… - пытается возразить та.

- А вы сами не видите? - рычит Шмелев, настойчиво подводя меня к кровати. – Не терпи боль, любимая, - шепчет он, приподнимая подол платья, и строго велит моим матери и сестре. – Выйдите, пожалуйста.

- Платье помнется, - пытаюсь воспротивиться я. – Я потерплю, - заверяю торопливо, боясь, что будущий муж догадается об истинной причине моих слез.

- Ерунда, - хмыкает Федор Ильич. – Принцесса Диана выходила замуж в ужасно мятом платье. И ее видел весь мир. А у нас домашняя церемония.

Чувствую, как в мышцу вонзается игла, и вместе с болью от укола в моей пустой башке бьется простая до безобразия мысль.

«Все! Клетка захлопнулась!»