Потом только я замечаю, что он положил на пуф, и от лица отливает кровь. 

 — Что вы хотите делать? 

 — Ты не видишь?  — Амир с щелчком надевает стерильную перчатку,  — руку давай сюда, ты вообще меня слушаешь? Зашивать буду. 

 — Само заживет! Не надо!  — я испуганно уворачиваюсь, когда он пытается взять меня за запястье, и упираюсь ему в бедро ногой, пытаясь отпихнуть подальше,  — не вздумайте!  

 — Мирослава!  — рычит он, а я мотаю головой. 

 — Нет! Я сама. У меня есть медицинское образование. Не уверена, что оно есть у вас. 

 — Тебя что, связать?  — он перехватывает мою руку и жестко ее фиксирует, и сколько бы я не рвалась, не трепыхалась, как птичка в силках  — не отпускает.  

 — Вы меня хотели убить! А теперь пытаетесь позаботиться? Я вам не доверяю! 

 — Ты тупая?  — интересуется он, и я удивленно смотрю на него.  Амир держит меня за предплечье, и сидит так близко от меня, что я запоздало снова вспоминаю - я голая! Голая! Меня прикрывает только халат и то не полностью! И замираю, задержав дыхание,  — долго будешь еще притворяться? Ты пока в моем доме, и пока еще моя жена. Бросить тебя подыхать от кровотечения?  

 — Вы странный,  — вырывается у меня,  — если уж я ваша жена, то, может, выслушаете меня? Я имею на это право.  

Он изгибает темную бровь, и я слышу смешок. 

 — Нет. Я не хочу тебя слушать. 

 — Скажите, что вы сделали с... с Володей,  — я запинаюсь, едва не сказав “с моим мужем”, но взгляд Амира все равно опасно мрачнеет,  — и я разрешу вам зашить мою руку. 

 — Ты мне условия ставишь? 

 — Нет... не совсем.  

 — Еще один вопрос о твоем любовнике - и я его убью. 

Я замолкаю. Амир еще несколько секунд сверлит меня взглядом, а потом опускает его и переворачивает мою руку запястьем вверх. Я зажмуриваюсь, молясь, чтобы после его манипуляций мне не пришлось вообще её отрезать. 

“Еще один вопрос о твоем любовнике - и я его убью”. Все, что мне удалось узнать о Володе  — то, что он жив.  

Открываю я глаза, когда Амир, промыв рану, опрыскивает ее чем-то прохладным. Удивленно смотрю на флакончик, и понимаю, что он меня обезболил. Потрясающе. 

 — Ай,  — вырывается у меня, когда мужчина принимается накладывать швы,  — могли бы и подождать минутку. 

Он бросает на меня быстрый взгляд, но ничего не отвечает. Я невольно рассматриваю его, пытаясь отвлечься от неприятного жжения в руке. А он не противный. Не урод. Мне такие не нравятся, но, наверное, другие женщины легко на него клюют - внешность у него грубая, мужественная. Еще и фантастически богат, судя по особняку, следит за собой - посещает, наверное, тренажерный зал. Или занимается борьбой. Такие мышцы не появятся просто так. Даже если в генетической лотерее повезло. 

Я рассматриваю аккуратно подстриженную темную бороду, скольжу взглядом по губам - не полным, не тонким, в меру красивым. Рассматриваю прямой нос с тонким, белым шрамом на переносице и внезапно вздрагиваю, пересекаясь с Амиром взглядами. Он смотрит на меня пристально, и я тоже не могу отвести от страха взгляд. Боже, я так откровенно пялилась на него, что он подумает? 

“Да ничего”  — мелькает в голове мысль,  — “он считает тебя своей женой!” 

Ну да, точно. 

 — В постель иди,  — приказывает он, снимая перчатки, а я вздрагиваю, посмотрев на руку. Заштопал меня он почти что профессионально. 

 — С вами?  — вырывается у меня вопрос. Не удивлюсь, если скажет “да. Ты все еще моя жена. Будешь выполнять свои супружеские обязанности”. Тогда я, наверное, точно умру. Володе смотреть в глаза не смогу потом. Если вообще выживу после этого зверя.