Он сжал губку и медленно-медленно повел ею по плечу. У меня во рту сделалось сухо, как в пустыне. Я смотрела, как мелкие песчинки скользят по коже и тают, как едва заметно дрожат пальцы Мартина, и мне хотелось прикоснуться к нему. Просто дотронуться, провести пальцами по руке от плеча до локтя и убедиться, что этот человек живой, и в самой глубине его души все-таки существует тот Мартин, которого я видела во сне.

- Ничего я такого не сделала, - только и смогла ответить я на язвительную реплику. Мартин презрительно усмехнулся. Если во всем остальном он был пока еще слаб, как дитя, то на презрение у него вполне хватало сил.

- Ну конечно. Слава богу, что не оторвала. Спасибо, Дора.

Я завела глаза к потолку. Надо же, кто бы мог подумать. Какая-то иномирянка, в тот момент еще бесправная рабыня, дотронулась до самой главной части в организме великого Мартина Цетше, да еще, небось, и немытыми лапами! Мне стало обидно. Очень обидно. Что бы ни говорил Мартин, я знала, что его пробудило именно мое появление в замке.

Мартин передал мне губку – он все-таки смог обтереть ею руки и торс – и произнес:

- Спину я не достану.

Вот ведь гонор у человека: вроде бы и помощи попросил, и стойкость показал. Я послушно взяла губку и принялась медленно и осторожно водить ею по спине Мартина.

- Еще можете сидеть, милорд? Или все-таки перестанете валять дурака?

Мартин фыркнул.

- Конюшня, девчонка. Мои предки всегда учили слуг тому, как надо себя вести, именно там.

- Не будете вы меня пороть, - сказала я и легонько дотронулась до плеча Мартина. Он сразу же послушно опустился на кровать с невероятным облегчением на лице. – Если бы хотели – давно бы сделали.

По губам Мартина скользнула улыбка, на мгновение сделав его теплым и сердечным. Но миг душевного тепла погас, и Мартин вновь посмотрел на меня со знакомым насмешливым презрением. Я ожидала очередную колкость, но он сказал только:

- Ты можешь идти. Я отдышусь и дальше справлюсь сам.

Вот как. Боится допускать меня до нежных мест. Я и сама не горела особенным желанием прикасаться к Мартину ниже пояса, но ладони до сих пор верно хранили воспоминание о том, как чужая плоть налилась в них силой и жизнью.

Я обманывала саму себя. Мне хотелось прикоснуться снова. Наверняка по моему лицу все было понятно, потому что Мартин пристально посмотрел на меня и добавил:

- Иди уже, невинная дева.

- Можно подумать, я горю желанием с вами работать, - фыркнула я. Губы Мартина дрогнули в той веселой улыбке, которая никогда и никому не сулит ничего хорошего.

- Что ж, считай, что ты уволена, - он протянул руку и взял из стопки белья свежую рубашку. Я с любопытством посмотрела на Мартина – вряд ли у него получится сесть и одеться самостоятельно.

Получилось. Он все-таки умудрился снова сесть и натянуть рубашку – на чистом упрямстве. Потом Мартин снова лег, и я принялась застегивать пуговицы. Он одарил меня обжигающим взглядом, но ничего не сказал.

- Не вы меня нанимали, - сказала я. – И не вам меня увольнять. И если бы не я, вы бы до сих пор спали мертвым сном. Даже не отрицайте.

Мартин устало вздохнул.

- В чем-то ты права, - сказал он. – Мне нужно больше двигаться и преодолевать трудности. Присыпь губку и отвернись, окажи любезность.

Я послушно насыпала на губку очищающего порошка и спросила:

- Вам точно хватит сил?

- Использую магию, - буркнул Мартин. – На это у меня хватит сил.

Я послушно отвернулась, стараясь не думать о том, как мягкие штаны и белье Мартина сейчас сползают с его тела, повинуясь магическому приказу, как губка неторопливо плывет по коже… Мне почему-то стало не по себе – я не знала, куда себя деть от стыда.