Я усмехнулся. Похоже, доброму Энцо посчастливилось купить самую строптивую девицу в этой части Мира. Ни одна здешняя простолюдинка не осмелилась бы говорить со мной в подобном тоне. Впрочем, в каком-то смысле это простительно. Наверняка девица не знает ни семьи Цетше, ни ее славных деяний.

Впрочем, она могла решить, что ей можно открывать рот, если уж она успела подержать меня там, где не следовало.

- Но ты служанка, - ответил я. – Тебе уже рассказали, что ты должна делать?

Дора поджала губы. Обиделась. С рабами-иномирянами всегда так: они продолжают считать, что имеют какой-то вес в нашем мире. Поэтому семья Цетше никогда не покупала рабов. Пусть они стоили и недорого – их строптивость иногда выходила дороже денег.

- Да, милорд, - ответила Дора. – Я должна заботиться о вас, потому что маги из академии чародейства и волшебства считают, что сила невинной девы…

Я презрительно фыркнул. Эти заплесневелые маразматики из академии живут понятиями позапрошлого века. Если бы невинные девы обладали какой-то особой магической силой, то мне пришлось бы дефлорировать всех пейзанок в округе, как это делали мои предки, спасая поселян от напастей. Удовольствие ниже среднего, прямо скажем. Не люблю упражнения на бревне.

- Нонсенс, - ответил я. – Неужели ты и в самом деле считаешь, что я проснулся потому, что ты дернула меня за член?

Дора покраснела еще сильнее, хотя куда бы еще… Я оживил в памяти свое первое воспоминание после пробуждения: мягкие девичьи руки, которые с какой-то умелой нежностью орудовали у меня в паху. Организм среагировал именно так, как и должен, и это меня обрадовало. Я мог бы довольствоваться крошками магии, но лишиться мужской силы – нет, это было бы слишком.

- Я бы дернула вас за язык, - промолвила она, - чтоб вы не говорили гадостей. В вашем мире принято так общаться с девушками?

Вот как! Мне почему-то стало очень весело.

- Таких говорливых у нас порют на конюшне, - сказал я самым милым тоном.

- А у нас – нет. У нас принято общаться друг с другом, как воспитанные люди, а не как быдло на кортах.

Я вопросительно поднял бровь.

- Быдло на кортах? Это еще что за чудо?

- Это тупые бездумные люди, - хмуро ответила девица. – Сидят на корточках, лузгают семечки и разговаривают примерно так, как вы со мной.

Нет, она действительно хочет попасть на конюшню!

- Да, похоже, Энцо поторопился дать тебе вольную, - сказал я и, с трудом развернув свое кресло от окна, попробовал подняться. Получилось, хотя к голове сразу же подплыла боль и принялась стучать в виски острыми клювиками. Я медленно прошел по комнате, опустился на край кровати и сказал:

- Что ж, с тобой все понятно, иномирянка. Принеси мне кофе и книги.

- Про хаалийских филинов? – хмуро уточнила девчонка. Я вспомнил герб своего рода: огромный филин, раскинувший крылья, держал в лапах меч. Мудрость и сила, способные защищать – вот чем была магия.

Впрочем, об этом вряд ли стоит говорить этой иномирянке. Все равно она ничего не поймет.

- Да, - кивнул я. – Это древнейший символ семьи Цетше.

- Хорошо, - на удивление мирно ответила Дора. – Я сейчас.

Сам не знаю, почему мне пришла в голову именно орнитология. Возможно, потому, что птицы намного вернее нас, людей. Если они создают семью, то это навсегда.

Впрочем, стоит ли винить Ингу? Мы клялись быть вместе, пока смерть не разлучит нас, а мой сон был подобен смерти. Несправедливо требовать от человека, чтоб он сидел рядом с живым мертвецом и лишался своих надежд и своей жизни.

Пол неожиданно оказался возле моего лица, а ковер укусил меня за лоб шершавым ворсом – только тогда я понял, что сполз с кровати в каком-то полуобморочном состоянии и распластался на полу. Это было обидно до слез. Я же помнил, каким был – и видел, каким стал. Лягушонок на столе ученого, беспомощный и жалкий. Вот и все.