Мария Дмитриевна посмотрела на него с болью, явно думая о своём. Видно, что она была подавлена поведением сына.

– Папа учил, что даже если ты не хочешь, надо обязательно поздороваться, – он насупился, а в глазах появились слёзы. Детская обида на мать давила на него, но он всё равно старался сдерживаться, чтобы не показать слабости.

Как же всё было запущено, однако.
 
 

28. Глава 27

Девушка с трудом, но ответила Андрею на рукопожатие. Ещё немного и образовавшиеся слёзы хлынут наружу, намереваясь затопить весь дом. Э, нет, плавать на кровати, которая заменит мне лодку, не хотелось.

Поэтому, не сдержавшись, дала мелкому пакостнику подзатыльник. И всё равно, что передо мной стояла его мать и сестра. И даже если вдруг это увидит Генеральский. Если никто не научил ребёнка, как правильно разговаривать с матерью, то это сделаю я.

Неважно, какой она человек и что сделала. Она родила его на свет, вынашивая девять месяцев, а затем мучилась в палате, рожая. Заботилась о нём, хоть и недолгое время, а он, вместо того, чтобы подойти и обнять маму, сказал ей в лицо слова неприязни.

Да какая бы у меня родительница порой не была противной, всегда старалась не говорить ей грубого слова. А тут маленький нахал посмел подойти и сказать ей это в лицо! О её чувствах подумал? Конечно же, нет, а ведь надо было.

Андрей хватается за макушку, поворачивается в мою сторону и кричит:

– За что?!

– За всё хорошее, – прищуриваюсь, говоря недовольным тоном. Руки сами скрещиваются на груди, и я, как злая тётя, нависаю над мелочью, отчётливо проговаривая. – Сейчас же попроси у матери прощения.

– Не буду, – он шмыгнул носом, который почти в момент раскраснелся из-за выступающих из глаз слёз. Не выдержал небольшого подзатыльника и распустил нюни, вот тебе и горделивый мальчик.

– Всё нормально, – произнесла женщина, пытаясь успокоить и меня и ребёнка. А что меня успокаивать? Я вообще вменяемая и понимаю, что говорю. Если сказала, что нельзя так со взрослыми, то нельзя. Ладно, мне пакость высказать, но той, кто родила – ни в жизнь!

– Не нормально, – стойко произнесла. – Извинись.

На мои слова Андрей зарыдал ещё сильней, и я надеялась всей душой, что сейчас по закону подлости в комнату не зайдёт Генеральский. Это будет очередной провал и стопроцентный выгон с работы.

Но удача наконец-то повернулась ко мне своим прекрасным личиком, а не широкой и большой задницей.

– Извини, мам, – расплакался ещё больше, и вместе с Ритой прильнул к ноге женщины. Та опешила на несколько секунд, наблюдая за хныкающим сыном, а затем улыбнулась, поглаживая своей ладонью макушку мальчика. – Я больше так не буду.

Пф-ф, проще простого! Я-то думала, что после слов Александра Николаевича проблем будет намного больше, а тут всё так быстро разобралось. Любят же из мухи слона раздувать, ей-богу.

– Ну, что, – улыбнулась, чтобы разбавить обстановку. – По чайку?

***

Весь день дети не отходили от Марии Дмитриевны, играя с ней во всякие игры. Они даже улеглись в гостиной на диван, чтобы посмотреть вместе мультики. Я тем временем спокойно наблюдала со стороны, иногда посматривая с ними в телевизор.

Отчего-то было грустно. Не знаю почему, но резкая апатия накрыла с головой, заставляя потерять весь энтузиазм и хоть какое-то желание веселиться и шутить. Кажется, я выдохлась.

Смотря на этих троих, которые выглядели довольно-таки счастливо, было завидно. Я тоже хотела домой, чтобы так же весело провести там время. Но всё, что мне оставалось – смотреть, как радуются другие.

Ещё и разговор с Машей, состоявшийся совсем недавно, пока малышня бегала в свою комнату, не давал мне покоя и никак не вылезал из головы.