Девушка смотрит на меня, как на больную, и указывает в конец коридора. Киваю ей, бросая на прощание слова благодарности, и бегу в самый конец. Точно, дурында, как тут можно было заблудиться?

Добегаю до нужного места и поворачиваю, видя кабинет, с которого вышла буквально несколько часов назад. А там, перед самыми дверьми стояла малышня, выясняя меж собой, кто первый зайдёт на съедение отцу. Я бы отдала девчонку.

Хех, повезло мне, что я успела. Делаю шаг вперёд, намереваясь схватить этих двоих за уши и повести на урок английского, жалуясь на них, но дверь резко открывается, и из кабинета выходит разъярённый босс.

– Панфилов, не отходи от темы! – рычит, словно зверь, направляясь в мою сторону. Малышня, испугавшись грозного тона отца, спрятались за красную штору, которая занавешивала окно. – Сам ищи этот долбанный приказ!

Его внимание резко переключается на меня, и я сглатываю вязкую слюну. Взгляд у мужчины недовольный, злой и даже яростный.

Кажется, я не вовремя…
 

13. Глава 12

– Я перезвоню, – он останавливается и убирает смартфон в карман штанов. Смотрит на меня раздражённо и, как всегда, говорит в своём приказном тоне. – Вам что, Разумовская?

На фамилии перешли, это плохо.

– Э-э, – начинаю, не зная как выкрутиться. Малышня всё ещё стояла за шторкой, боясь сдвинуться с места. Да что греха таить, я, как услышала, его гневный крик, сама и шага сделать не рискнула.

– Не мямлите! – словно гром среди ясного неба прозвучали его слова, и я неосознанно выпрямилась по струнке смирно. – Говорите чётко, что нужно?

Что-что! Не знаю я! И вообще, страшно мне, когда со мной так говорят.

– Разрешите спросить! – воскликнула, вспоминая один военный фильм. Как показала практика, Генеральский любил дисциплину, значит, надо просто подстроиться под мужчину. Может, оттает и подобрее станет, а то вечно смотрит на меня недовольно, раздражённо и сурово.

– Разрешаю, – уже спокойнее произносит, скрещивая на груди руки и приготавливаясь меня внимательно слушать.

– Вы на обед гречку с котлетами или салатом будете?

Разумовская, какая, мать его, гречка? Ты не могла спросить о погоде? Взболтнуть что-то о детях? Похвалить его внешний вид?

– Вы издеваетесь? – прищуривается, и мне резко становится стыдно. Не издеваюсь, просто по жизни люблю влипать во всякие неприятности.

– Ни в жизнь! Я завтракала на кухне и повариха попросила узнать, что вы желаете на обед. Я совсем забыла, вот и пришла к вам, – шла ва-банк, потому что вообще не имела никакого понятия, был ли здесь хоть какой-то повар.

– Передайте Ираиде Павловне, что я доверяю её вкусу, – ответил раздражённо, а затем обошёл меня, продолжая куда-то идти.

Вот это пронесло!

Смахиваю невидимый пот и выдыхаю, хватаясь ладонью за грудь. Сердце билось, как бешеное, будто я пробежала пятидесятикилометровый марафон. Да я чуть со страха не умерла, когда он меня спросил, издеваюсь ли я над ним!

Делаю очередной вдох-выдох и устремляю испепеляющий взгляд на малышню, которая вышла из-за шторки.

Улыбаюсь им, и чувствую, как нервно задёргался мой правый глаз. Спокойствие, Юль, главное, не сорваться. А-то унесёт, и сама себе увольнительный лист подпишешь.

– Ну что, шпана, добегались? – спрашиваю, стараясь сдержать нарастающую злость. – Я же сказала вам, что помогу сблизиться с отцом взамен на то, что вы не будете мешать мне работать. Из-за вас второй раз уже перед начальником краснею. Так сложно потерпеть?

– Ты тормозишь, – ответила Ритка на моё высказывание. Где только таких словечек нахваталась?

– И мы решили ускориться, – поддакнул главный заводила. Они вообще знают, что такое терпение?