— Может, я думаю, как у вас попросить номер вашего водителя. Мне больше такие парни нравятся, — нахожусь я с ответом.

Вот не хотела язвить — странная у меня реакция на каждое слово этого человека.

Михаил ставит передо мной чашку с ароматным кофе, и я делаю маленький глоток, поражаясь вкусу. Не понимаю. Странный, но мне нравится.

— Что вы туда добавили? — с подозрением спрашиваю, видя, что Михаил наблюдает.

— Соль, перец, — удивляюсь ответу. — В Марокко научили.

Естественно… А в Греции наверняка научили мариновать оливки, в Италии — готовить пасту, в Испании — паэлью, а в Чехии — кнедлики. Боже, откуда все эти названия в моей голове? Наверняка от Аньки слышала, вот и засело где-то на подкорке.

Ну, в любом случае лучше про кофе и Марокко, чем пререкаться и спорить. Насчёт тех тем, что мы поднимали недавно, у нас разные мнения. И никто никому ничего не докажет. Я упрямая, а Михаил вообще непробивной.

— Мне нравится, — киваю я, делая ещё один глоток.

— Правда? — и снова удивление. — Или вы просто не хотите меня обидеть и пьете через силу? Хотя нет, — отвечает сам на свой вопрос. — Вы бы точно не стали молчать, если бы вам не понравилось.

Это он сейчас намекает, что я много говорю? Вроде бы ничего особенного не сказал, а звучит как упрек. Или же я пытаюсь найти подвох в каждом его слове, потому что он меня раздражает. Хотя сейчас не особо. Сидим вот, кофе пьем, обмениваемся ничего не значащими почти вежливыми фразами.

Может, Михаил ответит и на не дающий мне покоя вопрос. Ладно, как говорится, за спрос…

— Скажите, зачем вы наводили справки обо мне? — стараюсь добавить непринуждённости в голос, но возмущение все же проскакивает.

— Мне стало любопытно, — даже не задумывается, сразу отвечает.

И все? Так и вертится на языке, что любопытство не порок, а большое свинство.

Любопытно ему стало. И ведь даже не отнекивался, хотя не дурак, понимает, что ни адрес не спросил, когда отправлял за мной машину, про увольнение тоже не я ему сказала. Но вряд ли он подумал, что мне может быть неприятно, что в моей биографии кто-то копается.

— Надеюсь, вы удовлетворили свое любопытство, — недовольно говорю, с сожалением глядя на почти пустую чашку.

И нет, сожаление никак не связано с тем, что мне придется вскоре избавиться от общества этого любопытного. Кофе-то действительно вкусный.

— Вполне, — совершенно спокойно кивает Михаил.

И вот ни капельки же не раскаивается, что влез в частную жизнь малознакомой женщины. Может, в ответку попросить Славу узнать об этом мужчине? Хотя на кой черт мне это надо? Ещё тратить свое и чужое время на него.

Да и я больше как-то привыкла общаться с людьми, пусть сами расскажут, что посчитают нужным, а не лезть к ним под одеяло. Только если я попробую сейчас объяснить свою позицию Михаилу, он наверняка снова усмехнется. Конечно, зачем же так заморачиваться, если можно дать отмашку и получить все, не опускаясь до общения с простыми смертными.

— Мне пора, — поднимаюсь я, и Михаил кивает.

— Я вас отвезу, — да он сама вежливость.

Стоп!

— Вы с ума сошли? — моему возмущению нет предела. — Машу одну оставите?

— Она не одна. Я попросил остаться Люду, она в соседней с Машей комнате, — даже пускается в пояснения, что удивительно. — Они хорошо ладят, да и Машка не просыпается среди ночи.

Не знаю, кто такая Люда, только помню, что готовит отменную пиццу. Так что, скорее всего, я не ошиблась, она здесь на кухне хозяйничает.

— Так если они хорошо ладят, — начинаю, когда мы с Михаилом оказываемся в лифте и чувствую я себя с ним в запертой кабине так себе, — то почему бы ваша Люда не стала няней для Маши?