– Я? С Сухостоем? – Татьяна вскочила и, подхватив вазу с салатом, запустила им в Андрея.

Тот, словно ждал этого броска, очень ловко отклонился в сторону. Ваза с грохотом впечаталась в стену за его спиной. На обоях расплылось безобразное пятно. Но Надежда этого не видела. Она сделала то, чего сама от себя не ожидала, потому что всегда славилась отменной реакцией. Она рванулась к Татьяне, схватила ее за руки и резко дернула на себя. Та упала грудью на стол. А Надежда, как клещами, схватила ее за шею и прижала лицом к столу. Кажется, там стояло блюдо с какими-то закусками. Но блюдо отлетело влево, попутно круша все, что встречалось на его пути, подставка для салфеток – вправо, а Татьяна заголосила как резаная, вернее, завизжала и попыталась вывернуться.

Продолжая удерживать Татьяну, Надежда обошла вокруг стола и завела ей руки за спину. Та охнула и снова попыталась вырваться.

– Успокойся, – сказала Надежда, – от меня не убежишь!

– Сука! – закричала Татьяна в стол. – Старая сука!

Андрей поднялся из-за стола. Губы его презрительно кривились.

– Уборка, матушка, за тобой! И пусть только кто посмеет тебе помочь! Уволю к чертовой матери! – Эта угроза предназначалась уже Людмиле и еще одной женщине в точно таком же форменном платье и с белой наколкой в волосах.

Они испуганно таращились с порога на сотворенное в столовой безобразие. Из-за их спин выглядывал охранник в черном берете и с резиновой дубинкой в руках.

Услышав про чертову мать, он тотчас исчез. А женщины замешкались.

– Я кому сказал! – рявкнул Андрей.

И женщин словно ветром сдуло.

«Да, – подумала про себя Надежда, – попала в семейку!» Она отпустила Татьяну, и та мгновенно вскочила на ноги. На высокой груди повисло содержимое блюда с закусками. Оказалось, рыба в маринаде. Платье было безнадежно испорчено. Татьяна оттянула его, брезгливо стряхнула тушеную морковь и прочие овощи и всхлипнула. Затем перевела взгляд на Надежду. Руки ее лихорадочно шарили по столу. Надежда наблюдала, но с места не двигалась.

– Ты… ты… – Татьяне под руку попалась вилка, и она зажала ее в руке.

– Брось вилку! – сказала Надежда спокойно. – Дороже будет!

Но Татьяна вилку не отпустила и продолжала как заведенная:

– Ты… ты…

– Что, пластинку заело? – вежливо справился Андрей. – Я ведь ясно тебе сказал: Надежда – мой референт! К тому же полковник милиции и бывший начальник уголовного розыска!

Девица побелела, бросила вилку на стол и поднесла сжатые кулаки к лицу, а потом завизжала, точно циркулярная пила на пилораме:

– Ты! Мусорка поганая! Паскуда! Ментяра долбаная! Как ты смеешь?

– Смеет! Смеет! – сказал весело Андрей. – Еще как смеет! На то она и ментяра! И если ты не заткнешься, повторит этот опыт снова.

– Андрей, – Надежда взялась за спинку стула. – Я не хочу тут оставаться. Это твои семейные дела…

– Нет! – неожиданно грубо сказал Андрей, а возле губ у него появилась жесткая складка. – Нет, – повторил он, – из-за стола уйдет Татьяна. Не беспокойся, она найдет, где поужинать. А мы останемся! Здесь! В моем доме! – он хлопнул ладонью по столу и крикнул: – Людмила! Живо убрать со стола и накрыть снова! На двоих!

Не говоря ни слова, Татьяна опрометью выскочила из столовой.

Обед, вернее, ранний ужин прошел в полном молчании, лишь изредка они перебрасывались короткими фразами. Андрей предлагал ей то одно, то другое блюдо. Надежда из вежливости не отказывалась, но абсолютно не чувствовала вкуса. У нее окончательно пропал аппетит, и ела она по той причине, что понимала: после того, как волнение уляжется, голод проснется с удвоенной силой, а неизвестно, какие порядки в этом доме, удастся ли поесть еще раз.