Детский крик несся по дому, как разрушительное торнадо, так, наверное, орали подыхающие в агонии храбрые берсерки. Я откинулась на подушку и расплылась в довольной улыбке. Значит, мой ответ дошел до чемберлена.

Дверь распахнулась, и на пороге нарисовалась Козюлька, отсвечивая пунцовыми щеками, что, видимо, означало крайнюю степень неудовольствия. Не зря я ночью совершала диверсионную вылазку. Правда, адской бабке отомстить я очканула, спит она наверняка чутко, как гиена, не приведи господи встретиться с ней в ночном коридоре. Можно и родимчик словить.

— Ты… ты… ты… — задохнулась мелкая паразитка, размахивая перед моим носом ручонками — к правой намертво приклеились зубная щетка, к левой — тюбик с пастой.

Суперклей, оказывается, говно. Запомните этот мой месседж. Я только вымазала несмывающейся ничем идиотской субстанцией пальцы, и все. Сохнет, зараза, на воздухе, за считанные секунды, превращаясь в похожую на лишаи корку. Я погуглила и нашла в сети чудесную ему замену — лепильце, которое застывает только под воздействием тепла. Классная штука клеит намертво все, включая кожу. Даже не поленилась выйти ночью к будке ораны, чтобы встретить курьера, тем более что клеем я не обошлась, но об этом позже.

— Ну да. Я, — озарилась я улыбкой, рассматривая возмущенную девочку, у которой вот прямо сейчас, как мне показалось, из хорошенькой головки начнут пробиваться адские рога, а из курносого носика повалит дым.

— Что ты натворила? — пробухтела кКозулька, маша руками, как ветрянными мельницами, пытаясь скинуть прилипшие к ним намертво артефакты.

— Ты похожа на фею. Щетка в руке смотрится вполне модняво, а тюбик завершает лук.

— Убью! — взвилась девчонка и с разбегу заскочила на мою кровать, я едва успела свалиться с нее на пол.

И, думаю, она бы выполнила с обещание, если бы еще более дикий вопль не озарил теперь уже точно проснувшийся дом. Да что там дом — поселок и часть великой и могучей столицы.

Козюлька замерла, а потом уставилась на меня уже более осмысленно и даже с интересом. На время забыв о моем смертоубийстве и как-то по-охотничьи поведя носом спросила:

— Надька орет только в крайних случаях. Даже мне ее удалось довести только один раз, когда я ей в постель ужика подложила. Он, кстати, умер, бедолага, от разрыва сердца, когда моя сестрица его в стену бросила со страху. А ты ничего так. Бабку вчера здорово уделала.

Девочка, больше ничего не говоря, развернулась и побежала к выходу. Ее явно гнало любопытство. Что ж, думаю, хулиганке понравится то, что она увидит. А я для себя решила, что перед сном надо обязательно проверять ложе на предмет непредвиденных гостей, дабы избежать ранней седины и хрогического поноса.

Наслаждаясь триумфом, я прошлепала в ванную, накинув на плечи халат, найденный в шкафу. Все лучше, чем двухдневный трусняк, пожелтевший на косточках лифчик и до чертиков мне осточертевший костюм. Грех признаваться, но стоило все-таки послушаться Елкину, надеть, по крайней мере, джинсы.

Я с удовольствием почистила зубы, поразившись, правда, что паста воняет не мятой, а противным нашатырем, хоть и слегка ароматизированным. Но чем черт не шутит, может, она отбеливающая. Эти богатеи же извращенцы все, могут и кремом из кошачих слюней мазаться, подумаешь — паста со вкусом аммиака.

Умывшись, я посмотрела на себя в зеркало и едва сдержалась, чтобы не заорать. Причем матом. Зубы у меня были розовыми. Такого цвета, что Барби бы хватил эпилептический припадок от зависти, если бы ей довелось увидеть меня сейчас. Да уж, похоже, не я одна шлындала сегодня по дому. Но удовольствия мерзавкам я не доставлю, орать не буду. Хотя очень хочется.