– …слишком навороченное. И кружева, и бархат. Мне бы чего попроще.

– Тогда вам не в мою лавку. Ступайте в самый конец улицы. Там продается простенькое. Для прислуги, – хозяйка была оскорблена, поэтому цедила слова. – А у меня только изысканные платья. Для невест и понимающих толк в моде. Сама леди Витро заказывает у меня наряды…

– Это та самая торговка зерном? – уточнила Юля, но неожиданно получила одновременно два убийственных выстрела глазами: от хозяйки салона и Тиль Грасси.

– Да как вы смеете? – взвизгнула женщина. – Слышала бы леди Витро!

– Молчи уже… – Тиль потянула Юльку к выходу.

– Да что я такого сказала? Она ведь на самом деле торгует зерном, я слышала…

– Вы… Вы сумасшедшая! Правду о вас говорят слуги из замка. Сидели бы уж под замком…

Юля оторвала от себя цепкие пальцы Тиль и решительно шагнула к хозяйке салона. И хоть женщина была на полголовы выше, она втянула разницу роста в плечи – настолько грозен был вид у ее посетительницы.

– Еще слово и я сожгу к чертям эту конуру!

Пламя на свечах, что горели под потолком на круглом ободе (похоже его сняли с пивной бочки), зашипело и дрогнуло. На хозяйку это подействовало лучше всяких слов. Она нырнула за прилавок и перестала дышать, в надежде, что безумная покупательница сочтет ее за мертвую и покинет лавку.

– Вы видели?! Класс! – воскликнула возбужденная Юлька, вывалившись с висящей на ее руке Тиль на улицу. – Кажется, у меня просыпается еще один дар! Я силой воли чуть не затушила все свечи! К какому роду такой дар относится? К Гасящим Взглядом? Огнеборцам?

Тень ущипнула Юлю за нос и тем заставила прийти в себя.

– Никаких Огнеборцев. Это я махнула подолом платья, чтобы спасти тебя. Пришлось чуть ли не выше головы его задрать. Видел бы нас мой внук, провалился бы сквозь землю.

У Юли загорелось лицо.

И вправду, чего это она сцепилась с той милой женщиной? Никогда никому не грубила, и на тебе. «Сожгу к чертям эту конуру».

– Ты куда? – Тиль не успела ухватить Юльку за локоть и теперь со страдальческим лицом наблюдала, как та вновь открывает двери лавки.

– Кхм-кхм… Есть кто?

В магазинчике было тихо. На Юлю с полок осуждающе пялились деревянные головы в шляпах, развешенные по стенам платья безжизненно опустили рукава. Словно после недавнего дебоша покупательницы стеснялись самих себя.

Юлька зашла за прилавок. Женщина лежала на животе, уткнув лицо в кусок ткани.

«Дебоширка» присела на корточки и осторожно тронула плечо хозяйки. Спина той тут же закаменела.

– Извините меня, – произнесла Юля как можно миролюбивее. – Я, честное слово, не хотела никого обидеть. Я из другого мира, поэтому плохо ориентируюсь в вашем политическом устройстве и моде. У нас нет милордов и носят совсем другие фасоны.

– То, что надето на тебе, трудно назвать фасоном, – не поднимая головы произнесла хозяйка лавки.

– Я согласна. Но ничего другого у меня нет. Поэтому я и пришла к вам. А потом вспылила. Меня все сторонятся, предлагают убиться. Смотрят как на прокаженную. А я… Я хочу просто жить. Носить красивые платья, удобные туфли. Не прятать под дурацкими шляпами лицо.

– Ну, с лицом, милочка, ничего не поделать, – женщина сноровисто поднялась. Отряхнула платье, которое, кстати, было премиленьким. Поправила выбившиеся локоны и… улыбнулась. – Над тобой, верно, люди Кулака подшутили? Ох, они такие забавники. Сына моего тоже так разыграли. Я ему чуть всю кожу не стерла, пытаясь от пятен избавить…

– Нет, никакого Кулака я не знаю. Я сама напилась этой сладенькой водички, а наутро вот…

– Надо было над бутылкой пошептать «Криб-круб», – засмеялась хозяйка. И смех ее был подобен перезвону колокольчиков. Юля тоже разулыбалась. И позволила снять с себя шляпу.