Папа? Павел – отец этой секс-бомбы и отбитой на всю голову хулиганки? Которая сейчас смотрит прямо на меня…
Ну все. Вот теперь меня точно кастрируют. Уже по-настоящему…
Двери лифта закрываются, он уезжает. Мы с Михеем остаемся снаружи. Смотрим друг на друга.
– Дети! – пожимает плечами он. – У тебя своих нет?
– Пока нет.
– Ну, тогда отдыхай и развлекайся!
Он хлопает меня по плечу. И идет к лестнице.
А мне, блин, что делать?
* * *
Я не педофил. Честно. Школьницы и даже студентки меня никогда не привлекали. Мне почти тридцатник и я обычно тусуюсь со своими ровесницами
А эта… Студентка, блин! Девятнадцать лет!
А выглядит на все двадцать пять. С этими своими формами… И в платье. И с декольте. И вообще…
Ей всего год назад исполнилось восемнадцать! А она уже хватает за члены взрослых дяденек.
Капец…
Я немного брожу по террасе. Потом все же спускаюсь вниз. С некоторой опаской. Что эта Машуня рассказала отцу? Упомянула ли, как мы с ней в кладовке…
Может, мне грозит жестокая кастрация, и надо валить не только с вечеринки, но и из города?
Я не из пугливых, но… есть части тела, которыми я дорожу безмерно.
* * *
Ну все. Похоже, это он. Пиздец. И даже не скажешь, что подкрался незаметно. Маша со своим грозным батей идут прямо ко мне…
– Знакомься,. Маша, это Роман. Роман, это Маша.
Уф…
– Очень приятно.
Было где-то час назад!
А сейчас дико неловко. А через секунду становится вообще трешово.
– Маш, ну что, пойдешь работать к Роману? – спрашивает свою дочь Павел.
Она смотрит на меня… смотрит… типа раздумывает…
Да скажи уже “нет”! Не надо тебе у меня работать. Сама же знаешь, что не надо!
Я не хочу превращаться в похотливого козла. Нахрена мне под боком такое искушение?
Маша открывает рот. Я завороженно пялюсь на нее.
– Да, – произносит она. – Я буду работать у Романа.
Глава 11
Маша
– Маш, ты чего не ешь?
– Что-то не хочется.
Я отодвигаю тарелку. Мама смотрит на меня с подозрением.
На самом деле мне очень хочется. Мамины сочные пельмешки, сваренные с добавлением лаврового листа и горошков черного перца, источают просто невообразимый аромат.
– Маш, ты опять?
– Что?
– Собралась голодать.
– Я тебе сейчас поголодаю! – рычит отец. – Нельзя истощать растущий организм! Я тебе эти пельмени лично в глотку запихаю!
– Растущий? – ору я. – Вот именно – растущий! Я не хочу больше расти в ширь!
– Машунь, ну ты чего?
Мой батя очень отходчив. А я… снова торчала перед зеркалом. И страдала…
– Мама, зачем ты меня с такой жопой родила? – срывается с моих губ.
Сашка с Димкой ржут, как кони.
Ладно Димка, ему тринадцать. На него я не обижаюсь. Но Сашка… Мы с ним двойняшки! Родились с разницей двадцать минут. Он старше. И он всегда меня во всем поддерживает. Но только не в этом. Над моими страданиями по поводу фигуры он всегда ржет и издевается. Дурак!
– Чтобы все мужчины шеи сворачивали, – невозмутимо отвечает мама. – Вот зачем.
– Я им посворачиваю! – бурчит отец. – Собственноручно!
– Большие попы сейчас в моде, – произносит мама. – Знаешь, сколько подписчиков у Ким Кардашьян?
– Мама! – теперь уже рычу я.
Ненавижу, когда меня сравнивают с этой толстозадой. У меня не настолько огромная жопа!
– Ешь давай, – командует отец.
– Не буду.
– Ешь. я сказал!
– Паш, не ори на нее.
– Да я не ору…
– Знаешь, – задумчиво произносит мама. – Я, пожалуй, тоже не буду пельмени. Сварю нам с тобой куриную грудку. И сделаю салатик.
Я с сожалением отодвигаю тарелку. Сглатываю слюни. И говорю:
– Спасибо, мам.
– Что началось-то? – возмущается отец.
– Я тоже буду худеть, – заявляет мама.
– Что?! Я тебе, блин, похудею! Не смей!