Древние греки превозносили добродетель великодушия, но им не удалось постичь подлинное значение смирения, поскольку им недоставало понятия сотворения из ничего. Понятие сотворения из ничего – это дар иудео-христианской традиции, хотя к этому можно прийти и путем индуктивного рассуждения.
Таким образом, смирение – это позиция человека по отношению к Богу; это привычка жить в истине – истине о том, что мы не автономные, а зависимые от Бога существа.
Смирение – это также позиция человека по отношению к ближнему. Смиренный человек служит людям, потому что в них он видит Бога. С этой точки зрения смирение – это привычка служить.
В отличие от смирения гордыня порождает не истину, а ложь; не самопознание, а самообожествление; не служение, а эгоизм. Гордец теряет связь с реальностью. Он отчужден от самого себя, отчужден от других. Только подлинное обращение сердца способно освободить его от экзистенциальной слепоты, которая поражает его.
Русское слово «смирение» имеет в своей основе слово «мир». Это указывает на то, что смиренный человек, благодаря его духовной трезвости, пребывает в мире с Богом, самим собой и другими людьми.
Великодушие (устремленность к великому) и смирение (преданность служению) идут рука об руку. Великодушие отрицает не смирение, а малодушие.
Не смиренен, а малодушен тот, кто лишен амбиций, высоких и благородных; тот, кто безвольно подчиняется судьбе или власть имущим; тот, кому противна сама идея стремиться к совершенству в семейной, профессиональной и социальной жизни; тот, кто предпочитает «смиренно» грешить, чем «гордо» стремиться к святости, как будто грех не имеет ничего общего с гордыней, а святость – со смирением.
Ложное смирение – прибежище малодушных. Священник и богослов Сергий Булгаков еще в 1924 году писал: «Сколь много малодушествуем мы о своей греховности, которая заслоняет перед нами от нас же самих наш истинный образ… Мы отказываемся вести борьбу с собой за себя самих… Будь ответствен пред даром жизни и пред даром этого мира… Господь всем вверил свои таланты и со всех спросит жатву его… Наша леность пользуется всякими предлогами для успокоения и самообмана, таким предлогом является здесь действительная, а чаще и мнимая скромность. Скромность не есть единственная и даже высшая добродетель: все хорошо на своем месте и в свою меру, есть еще и дерзновение, и есть святое безумие любви…».[25]
Смирение – не скромность, а правдивость.
Ложное смирение – это самовыхолащивание. Это порок, резко противоречащий человеческому достоинству. Подобное «смирение» имел в виду Ницше, когда назвал христианскую нравственность «нравственностью рабов».
«Ложное смирение очень удобно, – пишет Эскрива, – ты такой “смиренный”, ты не претендуешь на права… Да ведь это обязанности!»[26]
Человек подлинно смиренный видит себя таким, каков он есть на самом деле. Он признает свои слабости и недостатки, но видит также и свои таланты. «Презирать дары, данные нам Богом, – не смирение, а неблагодарность», – пишет Фома Аквинский[27].
Латинское слово humilitas (смирение) происходит от humus – гумус, или перегной. Гумус – важный критерий при оценке плодородности почвы. Смирение – плодотворность, а не бесплодие.