Вот так у Галочки всю жизнь было: те, кому нравилась она, были ей не нужны, а кто симпатичен – те не для нее. Например, профессор Гурьев, с кем она столько лет проработала, и служебный роман с которым просто обязан был завязаться хотя бы потому, что они по десять часов ежедневно мозолили друг другу глаза, относится к ней только как к хорошему работнику, не замечая ее стройных ножек и красивых карих глаз. Хотя, может, и к лучшему, а то вдруг влюбилась бы она в низкорослого Гурьева, ребенка бы от него родила, и вырос бы тот ребенок всего на метр с полуметровой кепочкой... Нет уж, Галочке нужен мальчик рослый, статный, крепкий, без наследственной близорукости. И красивый. Чтоб был всем на загляденье...

«Вот, например, таким», – подумала Галочка, увидев на крыльце своего института щеголеватого парня в длинном пальто нараспашку. Парень был высоченным (за метр девяносто), широкоплечим, круглолицым, щеки его раскраснелись от мороза, от чего лицо казалось просто пышущим здоровьем. Завидев Галочку, он улыбнулся, продемонстрировав ряд ровных белых зубов, и пробасил:

– Здрасьте.

Галя приветливо кивнула, продолжая рассматривать парня. Да... Хорош, ничего не скажешь. Глаза синие, брови широкие, а темно-русые волосы такие густые, что ему, вон, даже шапка не нужна.

– Девушка, вы не подскажете... – обратился он к ней после приветствия и на мгновение замялся, хлопнув длиннющими ресницами, и, понизив голос, закончил: – где тут можно сперму сдать?

Галя сдержанно улыбнулась – расхохотаться, как хотелось, ей не позволял профессионализм. Дело в том, что этот вопрос ей приходилось слышать по несколько раз в день, и к нему она, можно сказать, привыкла. А как же иначе, если медсестра Азарова и занималась тем, что сперму принимала? Конечно, два года назад, когда профессор Гурьев только начал эксперименты по искусственному оплодотворению, она очень смущалась, принимая из рук доноров баночки с мутноватой жидкостью, но теперь перестала. Чего смущаться? Ведь все естественно. Тем более что мужчины, передающие ей свое сокровище, робеют и тушуются еще больше, чем она.

– Ну так что? – не унимался парень. – Не подскажете?

– Подскажу, – успокоила его Галя, подталкивая богатыря к дверям института. – Сначала идите в гардероб и в регистратуру, затем в двадцать шестой кабинет на прием к врачу, потом на анализ в лабораторию...

– Так долго? – Парень ошарашенно замер. – Мне некогда, я на лекцию опаздываю...

Галя строго глянула на красавчика.

– А вы думали, все быстро делается? Кончил в банку, и готово?

– Ну да, – бесхитростно улыбнулся парень.

– Вас в институт... Где вы, кстати, учитесь?

– В МГУ.

– Вас в МГУ без медицинской справки не принимают, а вы хотите...

– Понял, понял, – смиренно заверил студент. – Сделаю, как скажете. А гранит науки завтра догрызу.

Тут Галя расхохоталась и, пожелав ему удачи, направилась к лестнице на второй этаж.

– А к кому мне потом? – выкрикнул он ей вслед.

– Ко мне, – весело ответила Галя, скрываясь за дверью.

Первую половину дня она просидела, как на иголках. Все ждала, когда откроется дверь и в проеме покажется розовощекая синеглазая физиономия. К обеду наконец дождалась. Только не самого красавца-парня, а его досье. «Ну что ж, – подумала Галя, – почитаем». И почитала.

Оказалось, что зовут студента Федором Евгеньевичем Брагиным. Годков ему двадцать, проживает в Москве с рождения и учится на третьем курсе МГУ. Дальше из досье явствовало, что гражданин Брагин отличался прекрасным здоровьем (в детстве и то ничем не болел), хорошим набором генов (ни одного душевнобольного в роду припомнить не мог) и завидной родословной (папа профессор, дед академик). Короче, парень был идеальным кандидатом на роль анонимного отца какой-нибудь мужененавистницы, лесбиянки, уродины или просто отчаявшейся женщины.