– Это возможно. Но не исключено также, что убийца знал об этих ножах до того, как пришел в дом. Третья возможность – злоумышленник воспользовался собственным ножом, но вдобавок к уничтожению улик решил запутать полицию еще больше, прихватив с собой похожее орудие с места преступления.

Ларсен снова что-то записал. Харри посмотрел на часы и кашлянул.

– И последний вопрос, Холе, – сказал следователь. – Вы утверждаете, что не знаете женщин, которые могли бы желать смерти Ракели Фёуке. А мужчин?

Харри медленно покачал головой.

– А как насчет этого Свейна Финне?

Харри пожал плечами:

– Спросите у него.

– Мы не знаем, где он находится.

Харри поднялся и снял с крючка на стене свою куртку.

– Если вдруг его встречу, непременно передам привет и скажу, что вы его ищете, Ларсен.

Харри повернулся к окну и двумя пальцами отсалютовал Винтеру, получив в ответ кислую улыбку и жест из одного пальца.

Ларсен встал и подал Харри руку:

– Спасибо за помощь, Холе. Полагаю, дорогу вы найдете сами.

– Вопрос в том, найдете ли ее вы. – Харри улыбнулся Ларсену, быстро пожал ему руку и ушел.

Подойдя к лифту, Харри нажал кнопку вызова и прислонился лбом к блестящему металлу дверей.

«Мама очень хотела, чтобы ты вернулся».

От этого лучше или хуже?

Это все бесполезные вопросы из серии «А что, если?», всякие самоуничижительные «мне следовало бы». Но с другой стороны, это также и скорбная надежда, за которую цепляются люди: должно ведь существовать такое место, где любящие люди с корнями Старого Тикко снова встретятся, потому что мысль о том, что они расстались навсегда, просто невыносима.

Двери лифта раскрылись. Пусто. Только этот тесный, способный вызвать приступ клаустрофобии гроб, в который ему нужно войти, чтобы спуститься вниз. Вниз к чему? К всеобъемлющей тьме?

Вообще-то, Харри сроду не пользовался лифтами, поскольку терпеть их не мог.

Он помедлил. А потом шагнул в кабину.

Харри вздрогнул, проснулся и уставился в пространство. Между стенами до сих пор металось эхо его крика. Он посмотрел на часы. Десять вечера. Он попробовал реконструировать события минувших тридцати шести часов. Вообще-то, в последнее время он постоянно был в той или иной степени пьян, и хотя прежде ничего такого важного не происходило, однако ему удавалось вспомнить абсолютно все, провалов в памяти не наблюдалось. За единственным исключением: субботний вечер в баре «Ревность» оказался одним долгим провалом. Возможно, количество просто наконец-то перешло в качество: нельзя же до бесконечности наливаться спиртным.

Харри свесил ноги с дивана, пытаясь вспомнить, что заставило его закричать на этот раз, и пожалел, что вспомнил. Он держал в руках лицо Ракели, а ее угасшие глаза смотрели не на него, а сквозь него, словно его и не было. Ее подбородок в крови, как будто она кашлянула и на ее губах лопнул кровавый пузырь.

Харри взял с журнального столика бутылку «Джима Бима» и сделал глоток. Но алкоголь больше не действовал. Он глотнул еще раз. Удивительно: несмотря на то что он не видел ее мертвого лица и не хотел видеть его до похорон в пятницу, во сне оно выглядело очень реалистично.

Харри посмотрел на молчащий черный телефон, который лежал на столике рядом с бутылкой. Мобильник был выключен с того самого момента, как он вчера перед допросом вырубил его. Надо включить. Олег наверняка звонил. Нужно навести порядок в делах. Он должен взять себя в руки. Харри поднял с края стола пробку от бутылки «Джима Бима» и понюхал ее. Ничем не пахнет. Он швырнул пробку в голую стену и уверенным движением схватил горлышко бутылки.