Здесь, во дворце, Ирен предпочитала не замечать намеков по поводу неудобств ее любимого домика в Нёйи. Она продолжала щебетать:

– Тут в каждой комнате корзины с фруктами, на случай, если мы проголодаемся! – Она повернулась ко мне: – Дорогая Нелл, сбылась мечта любой приличной англичанки за границей: горячая вода без ограничения. А у меня на ужин будет живой Ротшильд. Или я подниму такой шум, что у них весь Рубенс со стен попадает.

– Звучит весьма кровожадно… – начала было я, но тихий стук в дверь не дал мне договорить.

Ирен открыла дверь, за которой обнаружилась горничная в белом чепчике. Оказалось, что у покоев нас ожидают слуги, чтобы помочь нам распаковать вещи.

Я услышала даже, что упоминались отдельные люди, которые помогут нам принять ванну и одеться к ужину, но решила, что неправильно поняла, ведь разговор велся по-французски.

Не стану описывать все испытания, через которые мне пришлось пройти в поместье Ферьер. Горничная так и не сообразила, почему я не хочу раздеваться при ней, и настояла на том, чтобы наполнить мне ванну.

Признаюсь, что поддалась соблазну. Я погрузилась в теплую ароматную ванну и растворилась в удовольствии, наблюдая, как отблески огня в камине играют на позолоченных трубах. Я провела в ванной столько времени, что, выйдя оттуда, едва успела одеться – сама, разумеется, – и съесть яблоко, как в дверь постучали и пригласили меня спускаться вниз.

Годфри выбрал белый галстук и фрак. В таком облачении он всегда казался выше и еще красивее. Ирен не стала надевать свой новый наряд от Ворта; на ней было темно-синее бархатное платье с отделкой из жемчуга, расшитое серебряными нитями. Я решила всех удивить и вместо привычного черного платья с розовыми отворотами на юбке надела творение Либерти. Под переливающимся шелком цвета слоновой кости просвечивала бледно-розовая тафта, и платье напоминало морскую раковину.

– Нелл, ты вся светишься, – галантно сказал Годфри, предлагая мне взять его под руку.

– Она одна из немногих счастливиц, кто может носить розовый и не выглядеть при этом глупо, – заметила Ирен. – Когда я надеваю розовый, то превращаюсь в малышку Бо Пип из детского стишка – ту, что растеряла всех своих овечек.

– Зато в темно-синем ты похожа на пастыря, за которым любой пойдет на край света, – пошутил Годфри, нескромно заглядывая в глубокое декольте жены.

– Надеюсь, я правильно оделась для встречи с Ротшильдом. Меня не проведешь парой льстивых фраз, – ответила она серьезно.

– Ирен, держи свое любопытство в узде, – предостерегла я подругу.

– Пойдемте, пора начаться этому загадочному ужину! – Ирен не обратила на мои слова никакого внимания.

Мы спустились вниз по длинной широкой лестнице, как три мушкетера, готовые к поединку с д’Артаньяном, и очутились в парадном зале. Там нас встретил дворецкий и проводил в белую гостиную. Ирен быстро и уверенно вошла внутрь. На бледном фоне комнаты она напоминала вдовствующую королеву. Я не осмеливалась даже присесть, боясь что-нибудь испачкать или помять подушки дивана.

Дворецкий, налив нам шерри в бокалы из тончайшего стекла, удалился.

Ирен села в белое парчовое кресло-бержер и стала похожа на черно-синюю птицу на снегу. Она бережно держала в руках бокал с ароматной жидкостью.

– Ну что ж, пока нам и втроем неплохо, – заметила моя подруга.

– Подождем, – кивнул Годфри, откинув фалды фрака и усаживаясь на стул.

Я стояла возле дверей, надеясь услышать звук шагов.

– Все это зашло уже слишком далеко, – сказала наконец Ирен, решительно поднимаясь. Она беззвучно прошла по светлому обюссонскому ковру к закрытой двери и распахнула ее.