Две недели назад Володя вдруг занервничал и неожиданно для самого себя попросил начальника станции, которого все здесь звали просто Петровичем, отпустить его в конце декабря в двухнедельный отпуск. Володя попросил, и Петрович согласился, казалось бы, все хорошо, но через несколько дней Володя засомневался – а надо ли ему уезжать? Может, остаться, встретить Новый год с мужиками?! Вот они сядут в столовой, выпьют водки, и под бой московских курантов посерьезнеют их лица, потому что каждый подумает о своих близких, которые сейчас так далеко…

«Ехать или не ехать?» – в сотый раз задавался вопросом Володя и снова выходил в ночь, на мороз, курил, думал… Его внутренние сомнения не остались не замеченными для окружающих. Тем более что Володя медлил с отъездом – один день пропустил, второй… Наконец начальник станции не выдержал:

– Слушай, Новиков, я так и не понял, едешь ты в отпуск на Новый год или нет? Вот странный человек! Две недели назад ты попросил отпустить тебя на Урал – встретить Новый год на родине. Ну, я подумал, парень все-таки пять лет не отдыхал по-настоящему, и вошел в положение – одобрил отпуск, а ты теперь что-то непонятное творишь! Ты прямо скажи: поедешь?!

Володя виновато вздохнул:

– Да я и сам не знаю, Петрович. Вроде хочется, а вроде… – Он запнулся и замолчал. Да, всего не расскажешь… И как объяснить кому бы то ни было, почему он боится поездки на Большую землю и не представляет, как это вообще возможно – приехать в родной город и, выполняя условия заключенного двадцать лет назад пари, прийти в ту самую квартиру… А если она тоже придет?! Что тогда?!

Петрович, видя его замешательство, только плечами пожал: ну дела! – и заметил, что Новиков должен определиться с поездкой, потому что завтра утром на станцию прилетит последний в этом году вертолет, который может забрать Володю с базы, и если Новиков на нем не улетит, то все, Новый год он будет отмечать с товарищами полярниками и белыми медведями. «Понятно, товарищ Новиков?» Володя кивнул.

Придя к себе в комнату, он налил сто грамм водки и махом осушил рюмку. Потом снял со стены гитару и запел: «Я спросил у ясеня, где моя любимая…» Пел полярник Новиков так проникновенно и прочувствованно, может, еще и потому, что кругом на сотни километров ни тополей, ни ясеней не было – только Северный Ледовитый океан и медведи. И любимая Новикова была далеко далеко… За горами, за лесами – в маленькой уральской деревне.

* * *

В маленькой уральской деревне, как и во всей стране, тоже ждали Новый год, хотя вариантов, как провести новогоднюю ночь, у ее жителей было, конечно, меньше, чем у жителей какого-нибудь большого города. Как правило, праздничный сценарий сводился к следующему: в сто пятьдесят восьмой раз посмотреть «Иронию судьбы» и вместе с героями фильма сходить в баню, с ними же побывать в городе на Неве, а после обзвонить родных и друзей, чтобы непременно успеть всех поздравить, затем накрыть праздничный стол, дождаться поздравления президента («А наш то хорошо сказал, душевно и по делу!») и, загадав желание под бой курантов в далекой Москве, встретить Новый год. А потом хочешь – смотри до утра концерт по телевизору, хочешь – отправляйся в гости к соседям или запускай на улице фейерверки. Но были и такие, кто обходился без всего этого. К примеру, тридцатисемилетняя учительница сельской школы Катя Куликова сразу после поздравления президента, шампанского и загаданного желания собиралась лечь спать, потому что какая же радость сидеть за столом в одиночестве и пялиться в телевизор или одной запускать фейерверки исключительно для себя, любимой?!