Именно тогда ледяные границы Сказки пошатнулись в первый раз и пошли мелкими трещинами. Морозу пришлось вложить много сил, чтобы граница не рухнула.

Вот и возникла необходимость создать чудосейский патруль. Он отслеживал нарушения, ловил провинившихся, применял кары. Во время разбирательства решал вопрос о наказании. На самых злостных нарушителей накладывали запрет на чудеса. Волшебник навсегда лишался права пользоваться (даже в бытовых целях) чудодейственными силами. Если выяснялось, что нарушение оправдано, как, например, в случае с Лютней, то волшебника отпускали с предупреждением.

Поскольку за двадцать с небольшим лет подобных случаев записано в Сказочной летописи всего два (никто из волшебников не хотел прослыть правонарушителем, да и сотворить подобное чудодейство требовало немало сил) чудосейский патруль по большей части просто смотрел в ледяное отслеживающее границы Сказки Зеркало да поплёвывал скорлупки от орешков в сводчатый потолок Сказконадзорного терема.

В последнее время, чтобы хоть как-то оправдать существование подобной службы, ей вменили в обязанность следить за порядком в обществе волшебников. Например, приезжать на места, где слишком громко и рьяно разговаривают между собой супруги или соседи, следить за толпой на ярмарках и народных гуляньях, не превышает ли куча-мала прописанные в «Правде» размеры, не участвуют ли в стенке-на-стенку слишком юные чародеи или, не приведи Морена, чародейки.

Самым страшным наказанием в Сказке являлось наложение запрета на любое волшебство. Это означало, что человек лишается всех благ и удобств, становится изгоем и уходит в глухое, отдалённое от сказочной городской суеты место, где самому придётся ежедневно трудиться.

Снегурочка действовала быстро и чётко. Она развернулась к теремнику и приказала:

– Пуня, спрячь Славу. Немедленно. Так, чтобы даже Дед Мороз не нашёл.

– Да куда же я его слегоногого спрячу? У меня и сундука такого размера не найдётся! – возмутился домовик.

– Иней, подсоби, – продолжала командовать Снегурочка. – И да, облачите его во что-нибудь наше. Если Славу всё же найдут, он не должен выглядеть как… как… – девушка запнулась.

– Как в баню намылился, – съехидничал Пуня. – Как голый!

– Чего это я голый? – Не выдержал Слава, едва поспевая по крутым лестницам с резными деревянными перилами. – Я нормально одет: штаны, носки, майка – всё при мне.

– Ага, у нас это «голый» называется. – Теремник осуждающе покачал головой. – И не стыдно тебе перед девицей в таком виде на глаза появляться? Идём, горе ты иномирное.

Не успела за Пуней, Инеем и Славой закрыться дверь на лестницу, как в парадную нетерпеливо постучали. Послышалось нервозное стрекотание.

Снегурочка глубоко вздохнула, махнула рукой, и на её плечи мгновенно легла пушистая серебристая шубка, расшитая блестящим узором.

Девушка спустилась в сенцы и отворила дверь защитникам чудесатого правопорядка…

За порогом терема стоял отряд белок, разодетых в красные мундиры с золотыми эполетами на плечах и в такие же яркие шаровары, аккуратно заправленные в высокие кожаные сапоги. На головах меж рыжих ушек с кисточками красовались шапочки в тон форме.

Десять пар острых глаз-бусинок посмотрели на Снегурочку. Все они попеременно моргали, как бы спрашивая: «Ну что, попалась, чародейка?»

– Доброй зимы, многоуважаемые надзирающие, – подавив волнение, заговорила девица. – Зачем пожаловали? Если к Морозу Ивановичу, то спешу огорчить вас, милостивые государи, дедушки дома нет. Знаете ли, зима! Весь в трудах и заботах.