– Мазь – это здорово. И это, что для желудка да от рака – надо подумать.
– А вот моему, блин, надо этот самый «Контрасекс» купить. Уж больно по сторонам стал посматривать, причем, как я полагаю, все больше налево. Профилактика в нашем деле – первейшее средство. Если не считать кастрации, конечно, но так ведь и себе ничего не останется…
Дежурство плавно подходило к концу. Обогатившись духовно и пополнив багаж фармацевтических знаний, я пошел собираться домой, по пути кое-как отмахавшись от предложения приобрести пару флакончиков целительного зелья.
Младшая дочь предъявила два выпавших зуба и вполне справедливо полагает, что зубная фея ей теперь крупно должна. Положила их в блюдечко рядом с кроватью, будет караулить прилет крылатой бестии. Мне, если честно, даже немного тревожно за сказочный персонаж.
Улетные операции
Человек – очень противоречивое существо. Изрядную часть своей сознательной жизни он может жаждать чего-то чудесного и необычного, кляня серые скучные будни – дескать, как же достала эта повседневка! Однако, стоит ему отхватить кусочек чего-то действительно необычного, фантастического и грандиозного, как он начинает испуганно озираться в поисках чего постабильнее, попроще, потривиальнее, а главное – к чему можно покрепче пришвартовать норовящую отчалить в автономное плавание башню.
Когда я занимался частной практикой, пришлось мне года полтора или чуть более арендовать кабинет в том же помещении, где находилась женская консультация. Там же располагался и абортарий, благо площади и прочие условия позволяли. В качестве препарата для наркоза доктора использовали калипсол[20]. Буквально в первую неделю работы на новом месте я догадался, почему мне с такой охотой предоставили кабинет на их территории.
Дело в том, что один из побочных эффектов калипсола – яркие галлюцинации, схожие с теми, что можно испытать под действием ЛСД. А теперь представьте операционный день (обычно суббота), когда с небольшим интервалом дают наркоз десяти – пятнадцати пациенткам… Присутствие в соседнем кабинете психиатра давало хотя бы некоторую надежду на то, что увлекательное путешествие сознания завершится в той же точке пространства, откуда начиналось.
Чаще всего это были полеты – и чаще всего по коридорам и тоннелям, раскрашенным в яркие, насыщенные цвета. Так, у одной дамы это были ярко-желтые, ослепительно-белые и непроглядно-черные тоннели, пересекающиеся под немыслимыми углами, переходящие один в другой, меняющие уровень и направленность – при том, что движение по ним становилось все быстрее и быстрее, с одновременным вращением вокруг оси, проходящей через пупок и леденящей все тело… нащупав эту ось, она попыталась убрать от себя это вращение и холод – в результате засандалила лежавший на животе пузырь со льдом через всю комнату. Ответом были нестройные матюки и реплика: «О, еще одна вернулась в эту долбаную реальность…» Другая, напротив, плыла по коридорам медленно и крайне осторожно, поскольку четко знала, что она – это мина, а все эти ярко-красные трубы – это ее (той, которая она, только ОНА, КОТОРАЯ НА САМОМ ДЕЛЕ) кровеносные сосуды, и если она вдруг коснется стенки – то взорвется, и ТА истечет кровью, а трубы все сужались и сужались…
Третья безмятежно парила над горами, и так ей было хорошо, что медперсонал, пытавшийся ее разбудить, с ходу огребал таких сложных синтаксических люлей, что потом долго жалел об отсутствии диктофона – воспроизвести впоследствии столь заковыристые пожелания и конечные пункты пеших походов не представлялось возможным, а мадам заявила, что она девушка приличная, практически нецелованная и сроду ничего страшнее слова «жопа» не произнесла, как вы такое вообще могли подумать!