– То есть ты заранее предполагала, что я соглашусь, и знала, что при этом мне придется остаться на ночь в усадьбе? – уточнила вводные данные Софья.

– Да, знала, – не стала оправдываться и юлить бабушка. – И не стоит напоминать мне, что ты никогда не остаешься в усадьбе, я об этом прекрасно помню. Но надеюсь, что в связи с неординарностью сложившейся ситуации в этот раз ты сделаешь исключение из своих правил. К тому же, Софья, ты уже не десятилетняя девочка. И, как мне казалось, давно избавилась от своих обид и обвинений в адрес меня и отца. А упертое стояние на некой подчеркнуто принципиальной позиции, дабы не дать нам с Павлом забыть о нанесенной тебе и твоей маме обиде, потеряло для тебя былую актуальность.

– Твое неистребимое желание влезать, манипулировать и управлять жизнями родных и окружающих тебя людей – это прямо какая-то патология. Мои желания, нежелания, позиции, установки и принятые решения касаются исключительно меня. Это мое личное пространство, в котором я разбираюсь сама. Я практически не коммуницирую с тобой, пересекаясь крайне редко, но даже в таких случаях ты пытаешься влезть и пошуровать там, указывая, как и что я должна думать, решать и делать.

– Не торопись с обвинениями, Софья, – предостерегла ее бабушка. – Мы с тобой уже проходили подобные моменты. Давай не повторяться, чтобы не нарушать баланс установленного между нами мира и вновь не извиняться друг перед другом. Если тебе невыносимо оставаться в родном доме даже на одну ночь, что ж… я ничего не могу с этим поделать. Могу только предложить задержаться до вечера. А если вам не удастся раскрыть преступление к этому моменту, уехать в Москву и вернуться утром, чтобы продолжить расследование.

– Это будет неразумно, – поразмыслив, отказалась Софья. И, громко-показательно выдохнув, огласила свое решение: – Я останусь. Расположусь в комнате в мансарде.

– Предполагая возможность твоего согласия, я распорядилась подготовить для тебя именно эту комнату, – губы Эльвиры Аркадьевны еле заметно дрогнули в улыбке.

– М-да, – хмыкнула Софья, – спрашивается: на кой ляд тебе вообще далось мое участие в этом деле, если ты просчитываешь всех и все наперед шагов на десять, а то и больше?

– Но только не тебя. С тобой невозможно быть уверенной в результате, это всегда лотерея, – улыбнулась бабушка, на сей раз открыто и доброжелательно. – Поэтому приходится просчитывать несколько вариантов одновременно.

– А о том, что я не взяла никаких вещей и средств гигиены, ты тоже позаботилась? – почти не сомневаясь в ответе бабушки, вредничала Софья.

– Разумеется, я подумала и об этом. – Эльвира Аркадьевна усмехнулась ершистости внучки, которую та не смогла сдержать. – Все умывальные принадлежности и косметические средства для ухода приготовлены в ванной, как и новый халат и ночная пижама. Надеюсь, тебе будет удобно.

– Ну раз ты все просчитываешь, – все еще продолжая вредничать (скорее для порядка и чтобы держать бабушку в тонусе), отозвалась Софья, – скажи: как ты себе представляешь нашу совместную работу с Ярославом Олеговичем, если мы даже не разговариваем уже почти пять месяцев?

– Ну вот, теперь у вас возник прекрасный повод пообщаться. – Эльвира Аркадьевна отмахнулась от сомнений внучки, как от ерундовой проблемы. – Отчего-то видится мне, что вам давно следовало поговорить.

– О чем? – напряженным тоном подивилась Софья. – Поинтересоваться друг у друга, как дела, как жизнь и все такое?

– Начните с расследования кражи, а там уж как пойдет, – посоветовала Эльвира Аркадьевна. – Жизнь – сущность непредсказуемая, никогда не укладывается в установленные правила, и нам не дано знать, что возможно впереди. При этом она всегда расставляет все по своим местам.