Три последних месяца они общались только по телефону и по скайпу.

Подружки говорили, что она дура, что с её внешностью такие закидоны прощать мужикам нельзя. Морочит голову ― найди другого, тем более выбрать есть из кого: столичный владелец сети ресторанов, ещё один ― режиссёр, третий ― директор фитнес-клуба, где она до недавнего времени работала. И множество других ухажёров, привлечённых её красотой.

Но подруги не понимали, что другого такого нет. Радим был особенным, из тех мужчин, кого чувствуешь всей кожей, даже не прикасаясь. О таком она мечтала с раннего девичества.

В последнее время его телефон был и вовсе вне зоны доступа.

Если б не майдан, они были бы сейчас вместе. Романтики вроде Радима хотели перемен, европейских ценностей, уважения к личности. А что получилось? Страшная война, стрельба по мирным людям. Ведь националисты творят куда худшие дела, чем те, в которых они обвиняли прошлую власть. Почему дубинки ОМОНа в новостях расценивались как зло и насилие, а пальба по жилым кварталам ― как освобождение от террористов? В речёвке воинствующих патриотов сказано, что государство ― прежде всего. А как же люди вроде неё? Их прожевали и выплюнули как что-то несущественное, с чем не стоит считаться.

Слёзы высохли, уступив место отчаянной решимости.

В её разбитой жизни начала прорисовываться новая цель.

Кармен

«2:10 Не бойся ничего, что тебе надо будет претерпеть…»

Откровение Иоанна Богослова

Автобусы и маршрутки с недавних пор перестали работать, в любую точку города приходилось добираться пешком.

Улица показалась Дарине более широкой, чем всегда. Наверное, оттого, что по проезжей части теперь почти не ездили машины, да и люди встречались нечасто.

За прошедшее время пора бы привыкнуть, но не получалось. Если долго живёшь в городе, то гул заполненных дорог воспринимается естественно, как биение сердца. Без него становится тревожно и жутковато.

Здания по обе стороны дороги словно затаились, недоверчиво смотрели по сторонам, поглядывали вверх, откуда временами летел смертоносный металл, разрывающий их тела.

На ощущение общей беды, накрывшей город и жителей, легла собственная боль Дарины. После смерти близких всё приобрело иные цвета и оттенки, иное восприятие, иную суть.

Сломанная навалившимся хаосом жизнь утратила смысл после того, как в мир иной ушли самые близкие и родные.

Если три дня назад ещё была надежда, что скоро всё закончится и они заживут, как раньше, то теперь…

Нет теперь никакой надежды, нет мамы и Димы, ничего нет. И если бы не Радим, то и жить уже незачем…

Она потерянно брела по пешеходной дорожке, испещрённой трещинами на старом асфальте. Уголочком сознания отмечала устоявшуюся привычку и вместе с тем понимала, что совершенно спокойно может идти по проезжей части, не опасаясь очень редких машин. Бояться нужно не автомобилей, а того, что внезапно падает с неба.

У военкомата на улице Коммунаров народу и машин прибавилось. Голоса, суета, кто-то подъезжает и уезжает, стоят группки мужчин в разномастном камуфляже, другие куда-то спешат.

Дарина решительно направилась к входу.

– Кого-то потеряла, красивая?

Она оглянулась на голос.

Молодой человек самой заурядной наружности откровенно пялился, улыбаясь.

– Не вас, ― ответила она холодно.

– Жаль, ― картинно вздохнул парень. ― Может, помочь чем?

– А где здесь самый старший? Военком, да?

– А вам зачем?

– Надо, раз спрашиваю.

– Зайдите, там дежурный, он подскажет. А как зовут вас?

Дарина проигнорировала вопрос и молча потянула ручку двери.