— Гонец от султана… — задумчиво пробормотал Василий. — И мурза отправил тебя проверить состояние пути…

Сафар-бей кивнул.

— Но, это значит… — по-прежнему, думая о чем-то своем, потер подбородок Полупуд, — что Гуюк-мурза велел тебе сходить на разведку малым отрядом, вести себя тихо, ни во что не вмешиваться и никому не попадаться на глаза. Верно?

Молодой татарин опустил голову.

— Думаю, когда отец узнает, что ты, бек, пожег Свиридов угол, ясырь взял, из-за чего и сам попался — ему это совсем не понравится. Во-первых, у него нет времени отправить второй отряд к переправам... Караван-то, небось, уже вышел из Царьграда? [Царьград, Стамбул и Константинополь — разные названия одного и того же города] А во-вторых, — никто, будучи в здравом уме, не начинает с грабежа жителей тех мест, куда собирается на торг. Все равно что сперва разорить улья и разозлить пчел, а потом идти собирать мед... По меньшей мере глупо. Как думаешь, что мурза тебе скажет, при встрече? Если вообще захочет увидеть?

Сафар-бей снова промолчал, но по лицу татарина было видно, что перспектива свидания с отцом, при столь плачевных обстоятельствах, кажется юному беку не слишком приятной. Тем более, теперь. Одно дело нарушить наказ, но вернутся победителем и с добычей, другое — пленником. За которого еще и выкуп платить придется.

Тут я вспомнил о реквизированном пергаменте с тайными знаками и протянул тубус Василию.

«Вот. При нем было…» — растолковал знаками и мычанием.

Сафар-бей обеспокоенно дернулся, но ничего не сказал, только еще больше скис лицом. Казак развернул сверток, присмотрелся и удивленно хмыкнул.

— Вот оно как. Занятно… Мне послышалось, бек, или ты упоминал Киев? А тут совсем другая дорога обозначена. На северо-запад. Как бы не под Хотин? Обмануть вздумал, щенок? Так хоть соврал бы с умом. Впрочем, о чем это я… Не повезло мурзе с сыном.

— Нет-нет… — жарко заверил запорожца Сафар-бей. Так торопливо, что даже оскорбление пропустил. — Я правду говорю. Ты же, сам сказал: мой отец мудрый человек. Далеко вперед смотрит… В чужую голову не заглянешь. А что, если купцы передумают в Киев с товаром идти? Вот он и велел мне, заодно, посмотреть дорогу на Хотин. От Кичкаского урочища к Умани битый шлях ведет, а оттуда — хоть на Черкассы сворачивай, хоть через Белую церковь на Киев езжай. Чего там высматривать? А с дорогой на Хотин — каждый год все иначе… То вода в ручье под землю уйдет и нечем поить коней, то буерак новый путь перегородит — ищи объезд по бездорожью.

— Складно говоришь, — согласился Полупуд. — И все же, что-то не верится… Слишком сложно… Я ведь и сам чумацкие валки водил. И то о чем ты рассказываешь, только для большого обоза важно. Очень большого…

— Возможно… — согласился татарин. — Но в ответ, могу только повторить: когда отец что-то велит, то не сыну переспрашивать: «Зачем?..» А большой или малый обоз из Истамбула вышел, то мне неведомо… атаман.

География не входила в число любимых предметов. Не в такой, конечно, мере, чтобы и я, как Митрофанушка [герой пьесы Фонвизина «Недоросль»] считал, будто наука сия для барина бесполезна: если надо куда — кучер довезет. Скорее, я соглашался с вариантом: «Язык и до Киева заведет».

В том смысле, что всегда можно спросить или на карте посмотреть. Чай, не в каменном веке живу… Жил, то есть. И вот теперь, когда запорожец с татарчуком принялись обсуждать детали предполагаемого путешествия турецких негоциантов «из греков в варяги» или куда-то еще — мне стало скучно. Ибо, кроме Матери городов русских, остальные названия мне почти ни о чем не говорили. В плане их точного географического расположения на карте. И в какой стороне от нашего лагеря находится будущая столица Украины и город-герой Киев, если честно, я тоже представлял весьма смутно. Не на юге — это точно. А в северном полукруге — разброс градусов сто… В общем, на два лаптя левее солнца.