И, к сожалению, Сан Саныч оказался прав. Нашли, правда, не то, что искали, но всё равно, чутьё главного врача “Автомобилиста” не подвело.

Дефицит гормона роста – вот что нашли московские эскулапы. По словам неонатолога Кудрявцева, который и вёл Катю, у младенцев с гормональным фоном всё очень и очень сложно и чаще всего, в столь юном возрасте, трудно делать какие определенные выводы, но с Катей всё было, плюс – минус, очевидно.

Еще недавно, подобный диагноз был бы приговором, притом, окончательным и не подлежащим обжалованию. С подобным трудно рассчитывать на нормальную жизнь, вернее, даже невозможно. Но сейчас уже есть лечение.

Правда, не в СССР. У нас гормон роста, он же соматотропин, пока что производился в очень небольших количествах и по устаревшей технологии. Его получали при вскрытии из гипофиза умерших, качество полученного таким образом соматотропина было невысоким. В Германии, Великобритании и Штатах – же вот уже три года гормон роста производили по новой технологии, рекомбинантной РНК. В Союзе над ней тоже работали, но с отставанием. Так что, советские мальчики и девочки, страдающие этим недугом, должны были получить лекарство соответствующего качества только через три-четыре года.

Но Катя Семенова – не обычная советская девочка, а сестра знаменитого хоккеиста, который через месяц отправляется в заокеанское турне и вообще вот-вот подпишет контракт с командой из США. И это значит, что у неё есть перспективы.

В итоге, эскулапы из первого меда составили гипотетическую схему лечения, при всей моей звездности и финансовых возможностях, трудностей всё равно было не избежать.

Лечить сестренку будут не в Нижнем Тагиле, а в Свердловске, там специалисты лучше, да и это ближе к Курганово, Нестеренко обещал строгий контроль над всем процессом.

Лечение подразумевало каждодневные инъекции рекомбинантного гормона роста.

И с точки зрения финансов было ну просто неподъемным.

Недельная доза соматотропина стоила как “крыло от самолёта”, фигурально выражаясь, а именно, 250 долларов, больше тысячи в месяц. Это очень и очень много.

Плюс, существовали еще и другие препятствия. В Штатах препараты соматотропина являются рецептурными, нельзя просто так прийти в аптеку и купить, условно говоря, 365 ампул. Плюс, таможня меня бы сто процентов тормознула. Причём, дважды. Сначала в США, а потом уже у нас.

Помимо большого количества денег требовалось еще и большое количество бумаг и согласований.

Самому мне всё это было никак не осилить, поэтому пришлось подключать к этому делу тяжёлую артиллерию. А именно: Асташева с Нестеренко. Что я и сделал, позвонив старшему тренеру “Автомобилиста” сразу, как только узнал результаты обследования сестры и рекомендаций по лечению.

К чести руководства “Автомобилиста”, старший тренер прилетел буквально на следующий день. И не один, а с председателем областного спорткомитета Завьяловым.

Вместе мы отправились на прием к товарищу Грамову, и через несколько дней согласований и созвонов с Миннесотой, всё было готово.

Мой будущий клуб пообещал уладить все нюансы с покупкой соматотропина и получением разрешений на его вывоз, а товарищи из союзного спорткомитета гарантировали отсутствие препон со стороны советской таможни.

Кроме того, что со слов того же Асташева было немыслимо в Советском Союзе, мне еще и разрешили купить валюту по официальному курсу, а именно: 70 копеек за один доллар и выплатили часть премиальных, фиксированную часть, за заокеанское турне.

В результате, у меня на руках, с учетом денег, полученных за чемпионат, было 28 тысяч долларов – целое состояние.