«Матерью городов русских» назвал Киев Олег; он сделал это по совершенно конкретному политическому поводу. Но ведь и после Олега это определение повторяли тысячу раз. Видимо, Киев и правда вызывал ассоциации с чем-то женским, представлялся своего рода пышной южной красоткой. Ассоциация такого рода связывает город даже с чем-то почтенным, приятным, уважаемым… Но вполне определенно – с женским, пассивным, сдающимся.

А Новгород – он Господин Великий Новгород. Уж Новгород-то определенно мужчина. И не пацан, а зрелый муж, глядящий на «мать городов русских» если и с вожделением – то уж, конечно, не как на ровню.

Если в семье городов русских есть мать, то Новгород по справедливости следует назвать «Отец городов русских». Что удивительно – в отношениях этих городов и правда есть нечто от отношений мужского и женского начал.

Как и подобает отцу, Новгород активнее и бойчее матери-Киева.

Он отец, глава семьи, который учит, навязывает свое мнение, завоевывает, заставляет принять свою династию князей. В духе того времени, папа без зазрения совести поколачивает маму (пять раз на протяжении двух веков задает ей изрядную трепку).

Причем интересно – вот к середине XI века Новгород как-то отступается от Киева. Перестает играть по отношению к нему эту мужскую – активную, наступательную роль… Папа то ли разочаровался в маме, то ли нашел другие объекты для занятий.

И тут же Киев начинают теребить, поучать… подгребать под себя, подводить под свою державную руку владимиро-суздальские князья. Владимир и Суздаль тоже регулярно устраивают трепку матери городов русских. Уважают, ценят, хотят захватить, овладеть… А что? Красивая матрона, видная, вызывает уважение, помимо всяких прочих чувств. А кто овладел – тот кичится и задирает выше голову.

…Но овладевший ведь еще и лупит ее регулярно, эту самую «мать городов русских», вот в чем дело.

Если строить и дальше ассоциации с эдакой средневековой семьей городов русских, то у них появляется и бабушка городов русских – Старая Ладога. Отсюда все началось, из лона Старой Ладоги вышла древнерусская государственность.

В этом случае дружина Рюрика должна выступать в роли коллективного дедушки городов русских… Набегавшись, нагулявшись по всей Балтике, дедушка решил остепениться, сделаться приличным членом общества. С этой целью поял дедушка бабушку, и родился от них немного разбойный, в духе Средневековья, но все же весьма привлекательный Новгород с династией Рюрика во главе. Вырос Новгород, окреп, огляделся, нашел на юге подходящую маму…

Можно еще порассуждать о своеобразной роли поляков в истории «матери городов русских». То появятся, ненадолго овладеют Киевом, опять же отлупят – и сразу назад, едва приблизятся законные владельцы: сначала Новгород, потом Суздаль с Владимиром.

Но боюсь, эти сексуально-исторические описания покажутся читателю уж совсем непристойными и даже обидными для Киева.

Весной 1749 года Конференция (то есть высшее руководство) Академического собрания Санкт-Петербурга поручило профессору Федору Ивановичу Миллеру подготовить к осеннему заседанию речь на тему: «О начале народа и имени российского».

Крупный историк, свободно владевший русским, древнерусским и церковнославянским языками, уже в конце лета представил коллегам текст речи для обсуждения. Среди прочих ссылок на источники и работы предшественников он сослался на статью «De Varagis» («Варяги»), которая была опубликована на латинском языке Готлибом Зигфридом Байером в IV томе Комментариев Петербургской Академии наук.